Оставь страх за порогом. Юрий Мишаткин

Это прежде любого пускали, теперь приказ: без пропуска ни-ни!

      В сводчатых коридорах было не протолкнуться. Матрос Николай Магура с крутым разворотом плеч пристроился у подоконника, смотрел на снующие во дворе машины. К нему подошел смолящий самокрутку красногвардеец: – Привет морскому волку. Чего скучаешь? Иль на мель сел? Магура ответил: – Оставлен при комиссариате. – Это при каком? Тут их много. Магура кивнул на дверь с приколотым листком.

      Комиссариат ОХЦ

      Понимая, что «ОХЦ» собеседнику ничего не говорит, расшифровал буквы:

      – Комиссариат по охране художественных ценностей.

      – Понятно, – недоуменный взгляд рабочего говорил, что услышанное ничего не объяснило.

      Магура вернулся в комиссариат, где в трубку телефонного аппарата надрывался Ятманов:

      – Говоришь, препятствуют выполнению приказа? А ты там на что? Не паникуй и без крика растолкуй, что и как. Забудь про анархистские замашки. Убеждения и только убеждения! Поаккуратнее с гобеленами, они восемнадцатого века и старше. Сверь все по списку, запротоколируй, дай расписаться в обязательстве содержать экспонаты в полной неприкосновенности, иначе ответят по всей строгости революционного закона… Знаю, что в музее полно вещей, работы не на одну ночь и день, но помощи не жди – некого присылать, справляйся со всем сам!

      Лицо Ятманова было серым от недосыпания. Повесив трубку и покрутив ручку – дав отбой, комиссар обернулся к Магуре:

      – Форменный устроили саботаж, вроде того, что был в банке. Не желают музейщики подчиняться, не признают нашу власть. Вначале не пускали на порог, не давали ключей, затем стали мешать проведению инвентаризации. Упустим момент, зазеваемся и от музеев останется пшик, разворуют или, что еще хуже, увезут из страны, ищи-свищи потом народное достояние, доказывай с пеной у рта, что это принадлежит России. Не впервые встречаем противоборство, ставили палки в колеса и хранители частных коллекций, – комиссар устало опустился на стул с висящими на спинке кобурой с маузером и кожанкой. – Знаю, что снова будешь просить отпустить на дредноут, но не трать понапрасну силы и время. Ты нужен здесь. Думаешь, если взяли без людских потерь Зимний, отправили министров в Петропавловку и революции конец? Плохо думаешь. Впереди дел невпроворот. Контра с Керенским неспроста притихли, чего-то замышляют, собираются с силами, чтоб ударить нам в спину. Поступило известие, что в Царском Селе идет переформирование, подготовка к наступлению на Питер 17-го армейского корпуса небезызвестного атамана Краснова, который сколачивает казачьи отряды, называет нас христопродавцами, кому место в аду. В самом городе работники разных учреждений, банков устроили форменный саботаж, заперли сейфы, забрали ключи, спрятали важные документы и разошлись по домам. Не отстают и хозяева магазинов – навесили на двери пудовые замки и прекратили торговлю, желая, чтоб жители взвыли, обвинили одних нас. Зашевелилась контра. Час назад на Литейном разоружили красногвардейский патруль, хорошо, что лишь отобрали винтовки и не пристрелили.