Флирт с одиночеством. Роман. Глеб Карпинский

любимый Оуэн. А твое предложение… разве оно не абсурдно. «Можешь переночевать у соседей. Заметь, не у тебя, а точнее, у себя, а у соседей. А рядом за стенкой в соседней квартире будет моя дочь, жена, моя любимая собака и этот… Нет уж! Я себя еще уважаю, и никакая старая ведьма не запудрит мне мозги о моей недостаточной мужественности. Да кто она вообще такая? Несчастная, неудовлетворённая жизнью тетка, постоянно пьющая кровь собственных дочерей и сделавшая раньше времени из мужа импотента? А ее угрозы, что я не увижу больше родную дочь?

      Оуэн был в гневе.

      – Зачем ты это говоришь. Зачем? Я уже собрала вещи и собираюсь ехать к тебе. Не надо обижать мою маму.

      – А мне плевать на нее. Всю жизнь ее терпел. Если ты меня любишь, то приедешь ко мне, не смотря ни на что! Пусть даже я буду против! Слышишь?

      – Оуэн, я за рулем! Мне врачи запретили волноваться. Оуэн…

      – Ладно, извини… – стал остывать он. – Давай поговорим позже.

      – Скажи мне что-нибудь приятное, Оуэн.

      Он вздохнул. На душе у него было больно.

      – Я тебе люблю и очень хочу, чтобы мы были вместе… И в том, что ты ведешь себя нелогично и сильно огорчаешь меня, моя вина тоже есть.

      – Мы так безвозвратно отдалились, столько боли причинили друг другу, и все равно какой-то дьявол заставляет звонить тебе. Помоги мне, пожалуйста, тебя разлюбить…, мой маленький мальчик, миленький, хороший, ради счастья дочери… Ты же знаешь, какая она чувствительная, не может заснуть без мамы… – умоляла она.

      Он слушал ее горькие слезы и вспоминал далекую Родину. Где-то там за тысячи световых лет в кипящих водах Мертвого океана под мощные разряды могучих молний и вихри адских соленых ураганов зародилась его душа, и сейчас, изнывая от боли, эта душа трепетала, в надежде освобождения, пыталась вырваться из телесного плена. Творец милосердно улыбался, распахнув широко свои объятия, и в волшебном сиянии нашептывал что-то едва уловимое: «Первые станут последними, а последние первыми».

      Оуэн посмотрел на часы, осознавая, что и в аду можно любить. Это понимание было единственно ценным, невесомым даром, который можно было забрать с собой. Было 5.00 утра. Город еще спал. От балконной двери пахло снегом и ночным спокойствием. Босым он вышел на маленький балкончик над «Манго», съеживаясь от холодного ветра. Напротив, через дорогу, располагался городской парк с аллеями, по которым он часто ходил с влюбленными в него девушками. Он горько улыбнулся, вспоминая победы, но не ощутил их сладость. Внизу, прямо под балконом жалобно замяукала кошка, и глаза мужчины заблестели от слез. Еще долго в опустевшей комнате надрывался мобильник, пока окончательно не разрядился, и напрасно водитель на заднем дворе матюгнулся в досаде, беспокоясь, что они опоздают на межзвездный корабль.

      Мечта

      – А как ты думаешь, верблюды едят кофейные зерна?

      – Спроси у верблюдов…

      По небесному