Исповедь блудницы. Катя Лоренц

спине от дикой боли, перевернулась на живот. На белых простынях остались красные полосы.

      Посмотрела на часы, на работу нужно идти. Воскресенье день тяжёлый.

      В ванной комнате, разглядывала свою исполосованную спину. Знатно папа постарался, утирала слезы тыльной стороной ладони.

      В душе, щипало раны, под мои ноги стекала красная вода.

      Обработала раны, где доставала рука, забинтовала, как могла. В больницу мне нельзя, отец такое не простит.

      Иногда в голову приходили дерзкие мысли: сбежать. Но куда? Дом на нём, карточку на которую приходит зарплата он забрал. Мне приходится унижаться, просить у него деньги.

      За что он так со мной? Всю жизнь была покорной, боялась лишний раз поднять на него глаза и всё равно что-то делала не так.

      Поднялась температура, бросила таблетку Адвила в стакан, она зашипела.

      Сейчас станет легче. Отца, к моему счастью, не было в дома, не хочу его видеть, не смогу.

      Хоть бы Адам не подал заявление в полицию. Я не хочу врать, но нет выхода.

      На работе зарылась в кучу папок, сваленных на мой стол. Расставлять папки по стеллажам, было испытанием, лишний раз пошевелиться боялась.

      Ко мне в каморку вошел полицейский в черной форме, показал мне значок.

      – Да. Что вы хотели? – что спрашивать и так понятно. Адам выполнил свою угрозу.

      – Поступила информация о том, что ваш отец ударил мистера Миллера. Мне нужно взять ваши показания. Пройдемте со мной.

      – Но, как же моя работа…

      – Не волнуйтесь, я оповестил руководство, они дали добро.

      Через полчаса сидела в полицейском участке.

      Я не видел отца, почувствовала, всё внутри сжалось. Оглянулась, он вышагивал по коридору, с каждым его шагом тряслась всё больше.

      В голове звук:

      Свииист…

      Удааар…

      К каждым его шагом:

      Свииист…

      Удааар…

      – Здравствуй, дочка. – такой заботливый. – Как ты себя чувствуешь?

      "Ты спрашиваешь?! Как ты смеешь делать вид, что тебе есть дело до меня?! Ты трясешься за свою шкурку, чтобы я ничего лишнего не сказала." Но я не могла произнести это вслух, только думала.

      – Всё хорошо, пап. – опустила глаза, боялась, что увидит гнев в моих.

      Почитать, уважать?! Я не могла! Как бы мне стыдно не было. Не могла…

      – Хотя, какое тебе дело? – я посмела! Осмелилась посмотреть на него сжигая, четвёртуя его взглядом. Что у меня в голове? Откуда столько гордости? В меня словно бес вселился, так хотелось взять эту плетку, опускать со свистами ему на спину, чтобы он почувствовал, каково это. Уверена, он и крохотной частицы не вынес бы той боли, что так легко выдавал мне.

      Он навис надо мной, покорял меня взглядом, с силой сжимал плечо, где была рана от плётки. Сжала кулаки.

      Не поддаваться! Не смей! Начала стоять на своём, стой до конца!

      Не смогла, опустила глаза. Я чувствую, как он выпивает мой страх, он наслаждается моим унижение, что мне не хватает духу пойти против него.

      – Ты будешь гореть в аду. – голос властный, от него трясутся мои поджилки. Столько лет жила в страхе, когда уже разорвется мое трусливое сердце?

      – Дочь