Откровение Блаженного. Виктор Ростокин

мед. Мы с тобой шли к одной бабушке. Покупали. Садились на скамейку. И я лакомился, окуная в банку пальчик… Когда я был первоклассником, то после уроков ты встречал меня, поджидая в школьной березовой рощице… Я любил рисовать необычной конструкции танки, самолеты, автоматы… Ты тогда решил, что из меня в будущем получится гениальный изобретатель военной техники и оружия… Ты никогда не бранил меня. Как-то, оставшись один дома, я зажег скрученную трубочкой газету и с этим факелом ходил по комнатам, роняя на пол пепел. Потом засунул в титан. Ты пришел. И сказал: «Молодец, что додумался вовремя погасить»… Было половодье. Мы с тобой ходили по дубраве среди подснежников. В какую-то минуту я исчез из твоего поля зрения. Ты громко звал меня. Я не откликался: так увлекся «ловлей» рыбы прутиком, сидя на корточках на краю обрыва. Потом ты меня увидел. Молча прижал к груди, а глаза твои повлажнели… А это уже недавно – я прыгнул и пяткой задел висящий под потолком в спальне плафон – он раскололся. Ты быстро заменил его на новый: а то мама узнает и бранить станет…»

      Многое напоминает о нем. Вот в выдвижном ящике письменного стола в картонных цветных коробочках с ранних лет собранные им камешки, значки, старинные монеты, рыболовные крючки, брелоки, гаечки, проволочки… «Вытряхнул бы ты весь этот мусор, сынок!» – поругивал я его. Сейчас всякая из этих мелочей – частица сына. Все он брал в руки. Во всем – его тепло. Его – дыхание, настроение, характер. Вот в ванной крючок для полотенца, когда-то мною прикрученный на метровой высоте от пола. Для малышей. Алеша так привык, что пользовался им до последней поры.

      В зале передний угол – Алешин. На журнальном столике стопками его документы, студенческие тетради, блокноты. Здесь же шахматы, альбом с фотографиями, видиокассета с записью со школьного выпускного бала («Алеше вручают Похвальную грамоту»; «Алеша читает стихотворение»; «Алеша танцует теперь уже с бывшей одноклассницей…»); ваза – с живыми цветами; икона Божьей Матери с Младенцем. Ниже, на полочке, его «дорожная» одежда. В бирюзового цвета пакете уложенные Алешей перед отъездом (про запас) туалетное мыло, скотч, коробочки спичек, бельевые прищепки, новая зубная щетка, голубая расческа (я подарил ему свою), пузырек с мазью календулы, марля для утюжения, пластмассовый будильник (при аварии раскололся). На ковре – гантели: пара детских по пятьдесят граммов и пара юношеских по пять килограммов.

      В кухне его тарелки, бокал, вилка, ложка… В лоджии – его удочка, ласты, маска для подводного плавания. В нише – его обувь, куртка, шарф, фуражка… В шифоньере – новый костюм… В подвальной кладовке – велосипед, гора детских игрушек.

      Куда бы ни пошел, везде – он: в лицах глазах знакомых людей, в оживленной суете улиц, воскресного рынка; в цветах, лучах, росах, ветерке околицы, поля, леса, речки. По-прежнему земной, близкий, любящий. …Сготовлю что-нибудь вкусное: вот бы Алеша скушал!

      Увижу цветущую черемуху: вот бы Алеша полюбовался!

      Услышу пенье жаворонка: вот бы Алеша послушал!

      Встречу красивую девушку: