Сочинения. Книга 2. Проза. Страницы дневников. Маргарита Агашина

будет и подарок, и память… И теперь, когда поют по радио Ваши песни, я всегда вспоминаю эту встречу и думаю: а жива ли у Вас та щепочка? Ведь это были Вы…»

      Но это была не я. Это была Ольга Фёдоровна Берггольц. Она жила тогда у нас в Сталинграде – высокая, тоненькая, светловолосая. И у неё был белый плащ, которому я, по молодости лет, завидовала больше, чем её Судьбе и её Стихам. Потом она написала пронзительные волго-донские строки:

      …Тёмный вечер легчайшей метелью увит,

      волго-донская степь беспощадно бела…

      Вот когда я хочу говорить о любви,

      о бесстрашной, сжигающей душу дотла.

      Так упрямо смотрю я в заветную даль,

      так хочу разглядеть я далёкое, милое солнце…

      Я смотрю на него сквозь большую печаль,

      сквозь колючую мглу, сквозь судьбу волгодонца…

      Здесь пройдёт, озаряя пустыню, волна.

      Это всё про любовь. Это только она…

      Только любовь к родной земле, к человеку, который украшает эту знойную землю морями и садами, только любовь и верность поэзии привела тогда в наш город и Ольгу Берггольц, и Александра Прокофьева, и Александра Твардовского, и Александра Яшина. В ту памятную волго-донскую весну 1952 года, когда строительство канала приближалось к концу, они жили здесь неделями, а кое-кто и месяцами. А годом раньше, когда до встречи Волги с Доном было ещё далеко, всю трассу канала – от Волги до Дона, всю эту жаркую степь пешком прошёл молодой Сергей Орлов.

      Большие поэты, солдаты только что отгремевшей войны, лауреаты Государственных премий, – они опять были рядом с людьми, руки которых вершили великое.

      От той поры остались не только их стихи. То, что они тогда были здесь, стало уроком тем, кто шёл вслед за ними.

      Когда на месте нынешней гидростанции началась великая стройка, никто из нас, сталинградских писателей, конечно, не говорил:

      – Слушайте, ребята, а давайте и мы, как Прокофьев на Волго-Доне…

      Нет, никто так не говорил! Просто хороший урок не прошёл бесследно. Просто мы уже не могли иначе.

      Привыкали мы к Гидрострою, конечно, каждый по-своему.

      Наш прозаик Михаил Дорогов – по профессии он строитель – работал там, на ГЭС, диспетчером. Не берусь говорить о том, какими дорогами входил Гидрострой в его сердце, с какого диспетчерского пульта послана была в его писательское будущее верность людям Гидростроя, их трудностям, их подвигам. Рафаил Михайлович и сейчас пишет о них и живёт в Волжском, наверное, навсегда.

      Лучшая, по-моему, книга Евгения Карпова «Сдвинутые берега» написана в Волжском, в то, гидростроевское время. Карпов тогда только-только окончил Литинститут и решил начать свою писательскую судьбу не с первой книги, а с первой стройки. Он прошёл её, эту великую стройку, рядовым, знал всё и всех, и его тоже знали, считали своим, узнавали в лицо.

      Карповские «знакомства» нас всех не раз выручали.

      Однажды летом во Дворце культуры гидростроителей был большой литературный вечер. Поэтов было много – Юрий Окунев, Валентин Леднёв, Фёдор Сухов, Александр Меркулов, Освальд Плебейский. Слушатели собрались дорогие – не отпускали