Бунт при Бетельгейзе. Андрей Егоров

подпись, и всё такое…

      Он поднял взгляд к небесам. В зеленоватой вышине плыли клочковатые багровые облака. Над ними летел серебристый почтовый снаряд – вот бы его сбить да раскурочить… Много интересного можно заполучить. Но всё это – несбыточные мечты.

      Опустив взгляд, Цитрус увидел всё ту же безрадостную картину. Его окружала толпа бандитов. Да и вообще, порядочных людей, или хотя бы гуманоидов, на улице было крайне мало. Вот, скажем, по противоположной стороне улицы спешит рептилия, ведущая на поводке карликового звероящера с огромными зубами – куда там бультерьеру… Но не вступится эта рептилия за наследника дедушки с Амальгамы-12, даже если его сейчас начнут избивать ногами и дубинками. Даже полицию не вызовет. Лишние проблемы никому не нужны.

      Эдик загрустил и замолчал, что случалось с ним не так часто.

      – Может, я его сначала тресну, – прорычал Иванов, – вруна распроклятого?!

      – Не надо меня трескать, – попросил Эдик. – А то я и сам тресну! То есть по швам разойдусь!

      – Я те разойдусь! – пригрозил Иванов.

      – Не надо, пожалуйста, меня трескать! Я вам еще пригожусь.

      – Действительно, – поддержал Швеллер, – подумай сам, если ты его треснешь, то он не сможет показать нам письмо. Я же тебя знаю.

      – Это еще почему? Письмо он может показывать и без зубов.

      – Верно, но как бы ты не перестарался.

      – Да?! Ну, ладно, хорошо, – Иванов нехотя выпустил должника, – пошли, подлец. Знай, что если, на твою беду, у тебя не было дедушки…

      – Дедушки есть у всех, – заверил Эдик.

      – У меня не было дедушки, – один из бандитов смахнул скупую мужскую слезу.

      – Одни придурки кругом, – выдавил Швеллер и отвесил парню подзатыльник, – соберись, дебил. У меня даже мамы с папой не было, в пробирке меня вырастили, а мне от этого ни горячо, ни холодно. Так, обидно только временами, что первые три года жизни только киберняню с железным лицом, похожим на утюг, и видел. Мне потом в каждом утюге что-то знакомое и родное мерещилось…

      – То-то ты так утюги любишь, – хохотнул один из громил и поправился, осознав, что сморозил бестактность: – На живот кому-нибудь поставить, я имею в виду.

      – А чего же… Хорошая штука утюг, – согласился Швеллер. – Правда, Цитрус?

      – Не знаю, – скорбно ответил тот.

      – Скоро узнаешь, – обнадежил его бандит.

      – Пошли, – Иванов ткнул Эдика массивным кулаком в область печени, тот охнул и заспешил к гостинице, потирая ушибленный бок. За ним двинулась мрачная толпа.

      Шли, сохраняя молчание. Выглядело шествие, как похоронная процессия. Не хватало только гроба, венков и покойника. Что касается скорбных лиц – они присутствовали в избытке. Самым скорбным было лицо потенциального покойника, шествующего впереди. Глазки его бегали, а мозги мучительно искали выход из этой казавшейся безвыходной ситуации. Ведь письма в номере не было.

      Одинокие прохожие испуганно шарахались от живописной группы бандитов. Кто-то вжимался в пластиковые стены