Бунт при Бетельгейзе. Андрей Егоров

к партизанской войне. Бываю груб. Прости меня.

      – Что ты! Это мой долг! – целуя Эдварда в грязную щеку, заявила Марина. – Будем делать вид, что мы влюбленные. К парам полицейские цепляются не так сильно, как к отдельным людям.

      – Хорошо, – вздохнул Эдвард, обхватывая девушку здоровой рукой немного ниже талии. От четырех таблеток сознание плыло, словно в наркотическом дурмане. Интересно, что это было за обезболивающее? Надо бы запомнить название и прикупить при случае…

      С неба начали падать крупные тяжелые капли. Пара минут – и дождь полил как из ведра. Мусоны стояли твердо, держа над головой плакаты с портретом своего лидера. Полицейские попрятались под тентами летних кафе, зашли в подъезды и в магазины. Марина достала из сумочки зонт – правда, двоим под ним явно было мало места, даже если стоять обнявшись.

      – Дождь организовали специально, – сообщила девушка. – Чтобы не дать нам провести митинг.

      – Как – специально? – удивился Эдвард.

      – Послали самолет с реагентами, который заставил тучи разразиться дождем именно на площади. На праздники тучи разгоняют, а во время наших митингов, наоборот, сгоняют. Продажные синоптики! Продажная мэрия! Все вокруг продажные!

      – Точно, – кивнул Цитрус. – И копы продажные, и прокуратура, и даже женщины! То есть некоторые, хотел я сказать… Может, свалим отсюда? Ты меня приютишь?

      – Конечно. А идти… Да, идти лучше сейчас. Побежали!

      Сняв туфли на высоком каблуке, девушка зашлепала по лужам, обняв Эдварда за плечи. Тот трусил, стараясь не высовываться из-под зонта. Со стороны они представляли собой идиллическую картину. Молодые влюбленные голубки, которым надоел митинг.

      – Ты живешь одна? – поинтересовался Эдик.

      – Нет, что ты… Мне не по карману снимать квартиру одной. Я живу с подругой. И с ее другом.

      – Опа! – хмыкнул Цитрус. – Прямо вот так втроем и живете?

      – Ну да. Что же в этом такого?

      – Да нет, ничего… Они тоже мусоны?

      – Нет, они – анархисты.

      – И как настоящий мусон, то есть мусонка, может делить постель с анархистами?

      Девушка открыла глаза так широко, как, казалось, уже нельзя.

      – Что ты, Эдвард, какая постель? У нас даже комнаты разные. Только кухня общая. И ванная.

      – Ах, вот как. Это лучше. Нужно соблюдать конспирацию. И дистанцию. С представителями других партий, естественно. Своим-то всё можно. Мусонке переночевать у мусона – всё равно что выпить стакан воды…

      Жила Марина в небольшом восемнадцатиэтажном доме с десятью подъездами, на седьмом этаже. Дверь в квартиру – стальная, с маленьким «глазком». Девушка открыла ее своим ключом-карточкой, поманила Эдварда за собой. Откуда-то из дальней комнаты доносились громкие страстные стоны.

      – Что это? – насторожился Цитрус.

      – Соседи. Не думали, что я приду так рано, – покраснела девушка. – Обычно митинги длятся до самой ночи.

      – Смущать такое невинное создание! – хмыкнул Эдвард. – Ничего, мы им отомстим сегодня ночью. Правда, детка?

      – Что