Стая воронов. Скотт Оден

царила необъятная ненависть.

      – Час назад, – прошипел он. – Может, меньше.

      Эйдан нервно фыркнул.

      – Вот мы лежебоки! Я разведу огонь и приготовлю нам завтрак, разбужу Ньяла. Горячая еда…

      – Лучше сначала поймай своего осла, – Гримнир указал острием сакса на выход. Осел исчез. – Он перегрыз веревку и понесся на дорогу.

      Эйдан ударил себя по лбу.

      – Боже милосердный! Эта животина меня в могилу сведет! – он вскочил и побежал по ступеням. Тут ему в голову пришла нехорошая мысль, он остановился. – Ты что, не мог его остановить?

      – Мог, – пожал плечами Гримнир.

      – Так почему же, Бога ради, не остановил?

      Скрелинг улыбнулся; на его лице отразилось веселье – недоброе, коварное. Эйдану показалось, что он решил зло пошутить над путниками.

      – Болтай, болтай, маленький тупица. Твой осел вперед тебя в Роскилле прискачет.

      Он рассмеялся и вновь вернулся к своему саксу; Эйдан проглотил ответные слова и поспешил к выходу из пещеры. Не обратив внимания на длину оставшейся привязи, он протиснулся сквозь стену боярышника к холодному утреннему свету.

      Глава 4

      Гримнир слышал, как он подзывает осла; когда сопливый дурак спустился с холма на дорогу, его голос затих. Тогда Гримнир в последний раз провел камнем по лезвию и поднялся; он вытер клинок о ткань килта, убрал его в ножны и смерил спящего Ньяла взглядом, от которого и молоко бы скисло.

      Он подошел ближе и пнул дана по ноге.

      – Эй, жалкий ты лентяй. Поднимайся! У меня есть к тебе дело. – Ньял невнятно выругался. Гримнир пнул его снова. – Вставай, чтоб тебя.

      – Чтоб тебе пусто было, скрелинг! – пробормотал Ньял. – Еще раз меня тронешь – я откручу твою рябую башку!

      – Ну попробуй, толстозадый христовер. Вставай, ничтожество!

      Ньял с усилием сел, он потер глаза, огляделся. И вдруг замер.

      – Где Эйдан?

      Гримнир рассмеялся – словно кто-то скинул в могилу несколько камней.

      – Я отослал твою шлюшку подальше. А ты хитрый ублюдок. Очень умно – отрезал ей волосы, и заставляешь ее таскаться в одежке бедного сына Христа. Ты почти меня провел. Куда вы на самом деле идете? Везешь ее на Восточный рынок рабов или к себе домой? Она хоть знает, что ты для нее припас?

      – Ты умом повредился, – ответил Ньял. Он встал, прошел, толкнув Гримнира плечом, к озерцу и присел, чтобы умыть ледяной водой лицо. – Эйдан – добрый христианин, который скоро вступит в орден Святого Бенедикта, и идем мы в Роскилле, как он и сказал.

      – Лжец! У нее идет кровь. Сейчас ее время месяца. Я чую ее запах, – Гримнир почти урчал. – Подойди, у меня много доброго серебра. Я выкуплю ее у тебя.

      Ньял выпрямился. Его намокшая борода торчала сосульками. В его глазах разгорелся праведный гнев, он подошел к Гримниру и навис над ним. Но тот не струсил.

      – Нечестивый негодяй! Богопротивный кусок грязи! Она дитя Господне, а не рабыня на рынке! Она…

      – Она? –