Не молчи. Надежда Лустина

ми, что остались после смерти мамы. Отец наивно полагал, что надёжно их припрятал.

      Всё зашло слишком далеко, и теперь выход только один – уйти туда, где сейчас мама. Но сначала нужно сделать кое-что для отца…

      Она услышала возню в прихожей. Суетливо запихала коробочку в стол. Маленький листочек с признанием скользнул в щель между столом и комодом. Дверь открылась в тот момент, когда Оля захлопнула ноутбук.

      – Ты чего тут? Поехали, подвезу!⠀

      Её отец – громкий лохматый гигант. Когда он где-то появляется, то сразу заполняет собой всё пространство. Странно, но тесно при этом не становится. Становится тепло. Он как огромное одеяло, немножко щекотное, но очень уютное. Смеётся в голос и говорит басом: «Выплывем, дочь! Я рядом!»

      Оля хотела бы быть похожей на хрупкую маму, но фигурой пошла в отца – высокая, крупная. Ей всего двенадцать лет, а выглядит на шестнадцать, не меньше. Рост – объект для насмешек одноклассников, так же как прыщи. Но проблемы в школе – это мелочь по сравнению с тем, что происходит в её жизни сейчас.

      ***⠀

      Это началось в прошлом месяце. Она сидела в соцсети и смотрела разные картинки. Под одной – очень неприличной – оставила комментарий. Типа «Зачем люди это делают». Ей неожиданно написал какой-то парень: «Не видела, как трахаются?» Она ответила: «Отвали, идиот» и отправила смайл со средним пальцем.

      «Ок, сама напросилась», – написал он.

      Через некоторое время монитор вдруг погас. Вирус поймала… Девочка успела огорчиться, но экран засветился вновь. Появилось окошко для разговора, и начали возникать слова: «Я заблокировал твой профиль».

      В животе всё сжалось в маленький тугой узел. Рука потянулась к мышке, но тут же застыла. «НЕ ВЫКЛЮЧАЙ!!!» – мигало на экране.

      Она в страхе оглянулась. Он что, видит её?

      «Веб-камера, дура!»

      Надпись внезапно исчезла, и она увидела худощавого парня лет двадцати пяти.

      – Приветик!

      Оля замерла, не в силах пошевелиться. Ощущение, что это какое-то страшное кино, не покидало.

      – Ну, что ты глазами лупаешь, Оля? Девочка, которая любит конфеты «Ласточка» и группу «Звери», а ещё мечтает о мопсе.

      Он наслаждался смесью её ужаса и интереса.

      – Вот что я тебе скажу, милая Олечка. Никогда, ни при каких обстоятельствах, не хами человеку в сети. За это можно поплатиться!

      Незнакомец расплылся в широкой улыбке. Он был даже симпатичным, но тон и манера говорить отталкивали.

      – Что тебе от меня надо?

      – Сиськи покажи.

      Он сказал это буднично, как будто не в первый раз.

      – Да пошёл ты!

      – А твои однокласснички в курсе, что ты про них пишешь стихи?

      Она почти не дышала. Оля действительно писала. На закрытой странице! Никто не мог этого знать!

      ⠀– Димке наверняка бы понравилось. Твои серые глаза совсем не смотрят на меня… Я о тебе мечтаю, ночью засыпая… – парень противно захихикал. – Миленько. А вот Катьку Белую, как я вижу, ты недолюбливаешь. В общем, это останется между нами. Маленькая услуга, и никто не узнает о твоих талантах. Покажи мне свои кругляшики.

      – Не надо… пожалуйста… – губы девочки задрожали. – Я больше не буду…

      – Конечно, ты больше не будешь. Это урок тебе на будущее. Не хами дяде Феде! Всё! – его тон резко стал жёстким. – Не долбай мне мозг своими соплями. Задирай грёбаную футболку. ⠀

      Слёзы струились по щекам. Она закрыла глаза и обнажила грудь.

      – Какие сладкие карамельки, ммм… Ладно, крошка, на сегодня я тебя прощаю. Завтра включишь компьютер в это же время.

      На следующий день Федя показал девочке вчерашнее видео.

      – Знаешь, я всё-таки решил, что ты недостаточно наказана. Хамство в сети нужно душить в зародыше. К тому же, ты мне понравилась. Давай ещё немножко побалуемся.

      – Вы же обещали…

      – Ну, глупышка, ты же не хочешь, чтобы это видео посмотрел папочка? Или, может, отправить твоему Димке?

      – Нет… – Оля теребила край футболки, щёки и уши полыхали огнём.

      ⠀Теперь это повторялось каждый день. Сначала она просто показывала грудь, потом Феде стало этого мало.

      – Погладь себя, – потребовал он.

      Она захлёбывалась слезами, но его только забавляло. Этот человек отныне завладел Олиной душой и мыслями. И даже её тело, пусть и на расстоянии, принадлежало ему. Она не могла есть, спать, думать.

      Отец, вернувшись с родительского собрания, выглядел удивлённым.

      – Татьяна Ивановна чёт ругалась, – басил он со смехом. – Говорит, ты на тройки скатилась. Ты уж там поднажми, Олюсь. А вообще тройки – это просто цифры. У меня их миллион было! Ничего, дочь, выплывем!

      Она постаралась улыбнуться.

      Через две недели безропотного повиновения у её мучителя появилась новая идея. Он назвал Оле адрес и велел прийти.

      – Не бойся. Я только