Хроника гнусных времен. Татьяна Устинова

я не поеду, – ответила она твердо и зачем-то полезла в свой портфель. Она то и дело ныряла в него с головой, как в омут. – Спасибо за ужин, Кирилл Андреевич.

      И выудила из портфеля носовой платок.

      Рыдать собралась, понял Кирилл.

      – Давайте я довезу вас до дому, – сказал он, нажимая на слово «дом», – конец света еще впереди. Это не конец света.

      – Конец, – пробормотала она голосом придушенной мыши. Очевидно, ей стоило больших усилий держать себя в руках. – Домой я не могу ехать. Там… Кира. Я не могу его видеть.

      – Черт бы вас побрал.

      Он сунул руки в карманы – хотя много лет отучал себя от этой привычки – и еще постоял немного возле ее машины, погрузившейся в летаргический сон, и своей, вполне благополучной. Деваться ему было некуда.

      – Хорошо, – сказал он, покорившись, – я довезу вас до этого вашего Петергофа. Только без разговоров. Садитесь и поедем. Быстро.

      – Не надо, что вы, Кирилл Андреевич!..

      – Ну да. Вы должны были это сказать, а я должен был ответить, что одну на улице я вас не брошу. Считайте, что я так и ответил. Поехали, госпожа Сотникова.

      – Настя, – сказала она, шмыгая носом.

      – Настя, – согласился он.

      В Петергофе он никогда не был и представления не имел, далеко ли до него.

      По вечернему городу ехалось легко. Девица – нет, Настя – молчала, только изредка говорила, где повернуть. Сидела она сгорбившись, стиснув коленями ладони с носовым платком.

      – Не убивайтесь вы так, – сказал он, не выдержав, – ничего страшного. У вас что, машина в первый раз ломается?

      – У меня в первый раз бабушка умерла. Мне… трудно это пережить. Да еще навалилось все сразу…

      Весь жизненный опыт Кирилла Костромина свидетельствовал о том, что все плохое всегда наваливается сразу.

      – Переживете, – сказал он неприязненно, – нужно уметь держать удар.

      – Ну да, – согласилась она безразлично, – конечно.

      Конечно, подумал Кирилл, внезапно снова раздражаясь, как же! Какой еще удар, если она выросла в семье, где блокадная бабушка до последнего своего дня водила машину и «не слишком любила возиться с детьми»! Она, эта Настя, наверное, и слова-то такого не знает – «удар». Потому и с павианом по имени Кира возится – старательно ищет проблем и приключений ввиду их полного отсутствия.

      Да и черт с ней.

      – За заправкой направо, – сказала Настя, – потом все время прямо. Мы почти приехали.

      Почему-то он думал, что Петергоф – это сплошь дворцы, аллеи, фонтаны и деревья, подстриженные под франтоватого пуделя, – и был странно удивлен, въехав в сонный зеленый городишко с двухрядной шоссейкой, узкими тротуарами и парковыми решетками по обе стороны дороги. Попалась какая-то церковь, неуместно большая и слишком русская для глаза, привыкшего к европейской четкости Питера. Что за церковь?

      – Летом мы всегда здесь жили, – проговорила Настя, не отрываясь от окна, – нас было пятеро. Соня, Света, Сережка, Владик и я. Дом выходит прямо на Финский