Подумаешь, попал. Валентин Георгиевич Вишняков

день рождение, а ты в городе

      будешь, возьми пару бутылок беленькой, вот деньги он полез в карман.

      –Не надо остановил я его. – Возьму на свои деньги. Говоря, я почти не сомневался, что вряд

      ли мы будем праздновать его день рождения. Как тебя будем теперь величать, спросил я его полушутя.

      Парень улыбнулся. – Михаилом Потаповичем.

      Я чуть не рассмеялся. Вот что Миша, ротный приказал нам ехать с оружием.

      – Нет проблем. Дежурный достал из тумбочки журнал, ваш автограф.

      В графе выдача оружия, я записал свою фамилию и расписался.

      Михаил тем временем, отпер один из ящиков и достал кобуру, в ней наган.

      Я сгреб, две упаковки с патронами.

      – Зачем тебе столько?

      – Ротный сказал, по лесам постреливают. – Да, Федорчуку тоже полный боекомплект.

      Вооружить водителя было отсебятиной, но вряд ли ротный будет возражать.

      Тут появился водитель. – Нам бы в столовку, обратился он ко мне.

      –Хорошо Федорук, но сперва вооружись.

      Тот пожал плечами, взял из пирамиды свой карабин, СВТ заметил я, их было среди винтовок всего три, когда он расписался. Дежурный сунул ему подсумки с обоймами.

      – Подожди меня. – Я пошел в казарму, она была пуста, солдаты очевидно ещё не вернулись с пробежки, или чего там у них запланировано.

      Моя тумбочка, как командира взвода, стояла обособлено, возле моей кровати. Одна, для одного. Сперва вытащил ящичек и достал несессер с опасной бритвой. На коробочке написано, что то непонятное на латинском языке. В коробочке, сама бритва, помазок, на крышке небольшое зеркальце.

      Я, наконец- то увидел своё лицо, симпатяга парень. Уже неплохо. Коробочка, а в ней медалька, памятуя приказ ротного, прицепил на грудь. Теперь кроме комсомольского значка и Ворошиловского стрелка, что то значимое. Знать бы за какие заслуги, Виталик получил её, ясно что за финскую войну. Наградную книжку тоже в карман документ, туда же кошелек, купюры имелись, мелочь по привычке сунул в карман бридж, в самой тумбочке взял вещь мешок, на полочке мыльницу, одеколон тройной, сунул в вещь мешок, ни тапочки не

      пару книжек не стал трогать. Да, снял со спинки кровати вафельное полотенце.

      Федорчук переминаясь, стоял на крыльце, за спиной у него, висел карабин.

      Я же пристраивал кобуру с наганом на ремень. Федорук посмотрел на меня.

      – Зачем они нам, сколько раз ездил, оружие не брал.

      – Ротный сказал неподалёку, милицию обстреляли, даже кого – то ранили, соврал я.

      – Тогда понятно. Федорчук вздохнул.

      – Ну, пошли, покушаем, сказал я, приглашая Федорука идти вперед.

      Столовая оказалась за углом казармы. Стояла полевая кухня, ещё дымя трубой.

      Длинный навес, под которым тянулся такой же сколоченный с досок стол, вкопанные скамейки, с двух сторон.

      Федорчук потопал к одиноко завтракавшему дневальному, а я направился к снимавшему пробу ротному. Один из помощников повара, который вместо пилотки выделялся белым колпаком на голове, тут же увидев меня поспешил поставить