Мой охотник на монстров. Марина Комарова

невольно поёжился. У живого человека такое было бы невозможно. Не всверливают люди в свои кости металл… Или я чего-то не знаю?

      Снова зазвучал дромбуле. Показалось, что даже дышать стало тяжелее – столько тоски было в его песне.

      Сам не понимая почему, я шагнул в туман.

      – Правильно делаешь, Горан, – шепнули мне на ухо. – Не стоит заставлять ждать свою судьбу.

      – Как знать, – заметил я, понимая, что теперь полностью поглощён туманом, но неожиданно могу различить рядом какую-то фигуру. – Судьба или погибель?

      Смешок. Звон колец.

      – Ты мне нравишься. Не робкий, – сказало… оно.

      Потому что голос изменился, но я не мог понять – женский он или мужской.

      – Покажись, – хрипло сказал я.

      Чего уж там, пропадать так пропадать. Вдруг за мной пришёл какой-то неведомый монстр?

      Тишина. Мне показалось, что собеседник раздумывает. Вроде как не собирался, но в то же время почему бы нет?

      Костяная рука соскользнула с моей.

      Голова закружилась, я осознал, что совершенно не знаю, где нахожусь, а туман везде движется.

      – Говорю же, – снова тихий смех со стоном дромбуле. – Нравишься.

      – Ну так…

      Оно выскочило в нескольких сантиметрах от меня. Горло сжало спазмом. Лица у этого существа не было – только клубящийся туман, меняющий цвет от жемчужно-серого дыма до серебристо-лунного марева. Вроде бы за всем этим были глаза – чуть раскосые, без зрачков, как брачский камень – белые и мёртвые. Они смотрели так, что хотелось отступить, склонить голову и сделать что-то такое, что вовеки себе не простишь.

      Всё тело – туман, только виднеется фигура, которая, словно морские волны, колышется и исчезает. Но видны руки: невероятно белые, матовые, изящные. Одни только они могут зачаровать и свести с ума. Нечеловеческим серебром сияют кольца, продетые сквозь пальцы и ногти. И так же горит сумасшедшее ожерелье из монет и сотен дромбуле, которое находится там, где у существа должны быть шея и грудь.

      Дромбуле пели и вздыхали, монеты нежно позванивали, кольца тихо вторили и тем и другим. Изящные руки зачаровывали, фигура и лицо убаюкивали, обещали все радости мира. Только не надо далеко ходить, чтобы понять: яд этого сна будет сладок, а марево покоя – вечным.

      – Ну как я тебе, Горан Ладич? – шепнуло оно. – Нравлюсь?

      – Глаз… не отведёшь, – выдавил я, в общем-то, сказав истинную правду.

      По лицу словно прошла волна. Туман резко рассеялся, и мы оказались у моря. Только вот явно не в Ловране. Потому что с воды тянулся тёмными щупальцами весенний туман, обвивая стоящего передо мной, сливаясь с ним.

      – Смелый. Умный… Или не очень, – расхохоталось оно, и в этот раз у меня на лбу выступил холодный пот. Потому что так смеются перед тем, как тебя уничтожить. – А не очень, потому что даже не подумал, что стоит подготовиться перед разговором с Музычаром-из-Маглице.

      Я отшатнулся, но меня тут же вернули, снова ухватив за руку.

      – Но-но, не беги. Теперь уже – не беги.

      Дьявол!