Пепел и пыль. Игер Кау

– иначе почему страж не успокаивается?

      Я отхожу от поезда, водя револьверами из стороны в сторону. Один из них пуст, но врагу об этом знать не обязательно. Если он не внизу, тогда…

      Он наверху.

      Два выстрела сливаются в один.

      И мир меркнет.

      Я лежу на спине, ощущая, как в нее, несмотря на одежду, больно впиваются острые грани камешков. Ну и гравий тут у них… Стоп. Почему я лежу? Что болит? А вот и ничего… Вроде. Нет, голова… Голова болит. Как с похмелья. Открываю глаза. С небом все в порядке. С краев поля зрения в фокус вплывают лица. Встревоженные. Знакомые. Ко мне склонился Кравер, ощупывает.

      – Где болит?

      – Голова… – говорю я и пугаюсь собственного голоса. Что за хрип?

      – Еще?

      – Да нет вроде…

      – Ясно. – Пожевав губами, лекарь командует: – Поднимите его и несите в вагон.

      – Что случилось? – выдавливаю, различив лицо Урмарена.

      – Последний из убийц оказался колдуном. На твое счастье, он попытался применить боевую магию, находясь в поле действия защитных заклинаний, которыми поезд оплетен гуще, чем большая бутыль с вином. Видимо, он посчитал, что они не работают над крышами вагонов. В итоге его разнесло в клочья сразу, едва он произнес формулу. Будь он на земле и позади тебя – ты бы не спасся. А так – тебе досталась лишь часть его посыла, успевшая прорваться, прежде чем защита поезда вернула ему его зло. Чистая энергия.

      – От него что-нибудь осталось? – Жив ли последний из убийц, я не спрашивал. Если «брызги» этого заклятия сбивают с ног, то…

      – Только револьвер, и тот оплавился, – слышится голос Ладера, но его самого я не вижу.

      – Пленных нет? Никого живым не взяли?

      – Какие пленные, Таннер? – нервно хмыкает граф. – Каждый из них умер с двойной гарантией. Кравер, ну что с ним?

      – Пулевых и ножевых ранений нет, защита погасила магическую составляющую заклинания, так что Таннеру достался, скажем так, хороший удар дубиной, с которой к тому же смыли яд.

      Да уж, удар, причем по голове. Пытаюсь пошевелиться и с удовольствием ощущаю, как тело возвращает прежнюю подвижность.

      – Отпустите меня, – о, и голос вроде пришел в норму, хоть и хриплю еще, – я могу идти сам.

      Подхожу к вагону, поднимаюсь в тамбур, захожу в купе и плюхаюсь на свою постель. Закрываю глаза. Слышу шебуршание, приглушенный стук – похоже, на стол положили что-то металлическое, голоса. Потом вдруг становится тихо. Все вышли и дверь закрыли… А, нет, не все.

      – Таннер? Можете говорить? – голос графа не дает мне провалиться в серый туман. Все-таки здорово меня приложило.

      – Ваша светлость? – отвечаю я и пытаюсь его разглядеть.

      – Что это, Таннер? Вы знаете, что это за штука? – В поле зрения попадает темный цилиндрик, свинченный со ствола вражьего револьвера.

      – Глушитель звука выстрела, – машинально отвечаю я, прежде чем понимаю, что снова прокололся.

      – Откуда вы знаете? – голос графа обретает нехорошую такую вкрадчивость.

      – Догадался,