Островитянин. Томас О'Крихинь

покуда день хороший.

      Она взвалила корзину себе за спину, и шесть корзин с торфом уже были дома, не успел ее малыш пробудиться ото сна. Пришлось моей матери оторваться от торфа и обернуться ухом к малышу, который только что проснулся. На меня надели серое пальто, дали поесть каши, и когда мне полагалось уже быть довольным, я, конечно же, доволен не был. Моя мать приладила корзину, чтобы снова отправиться к подножию холма, но я следил за ней, и пришлось ей забрать меня с собой – притом что я еще едва-едва топал. Немного времени прошло, как я уже утомился, и мама вынуждена была усадить меня в корзину и нести к холму. Она отпустила в мою сторону несколько проклятий – в чем, разумеется, не было ее вины.

      К тому времени как наполнила корзину торфом, мать предупредила, чтобы я спускался по склону, но я был слишком упрямый и все время возвращался, вместо того чтобы идти вниз. Хорошо помню, как она поставила меня на ноги, оторвала от земли и несла порядочно времени до дому с такими словами:

      – Олух царя небесного! – приговаривала она. – Как же здорово ты мне испортил день!

      Пришлось ей взять меня на руки и нести домой, прижав к груди, а корзина ее, как и всегда, была полная и тяжелая.

      Дома она сгрузила меня на пол и велела Майре усадить меня под корзинку, и пусть я там хоть дальше живу, хоть помру. Несмотря на мои проказы, она принесла в этот день двадцать корзин торфу. К воскресенью торфу в доме была уже большая куча. За ту же неделю отец мой выловил пять тысяч рыбин. Обо всех таких событиях моя мать рассказывала старой ведьме-соседке.

      Корабль с желтым маслом

      Когда этот корабль разбился о прибрежные скалы на северной стороне Острова, стоял год нужды. Корабль разлетелся в щепки, и комки масла расплылись по всему морю. Масло было дорогое, и возьмись у бедняка даже самая малость такого, он мог бы добыть себе полмешка белой муки. Желтой кукурузной муки[7] тогда еще не завозили.

      В то время в Дун-Хыне была береговая охрана, и для них находилось занятие – встречать корабли, которые слишком близко подбирались к суше, поскольку никаких снастей, кроме парусов, чтобы выплыть обратно, у тех не водилось. И вот прослышали синие[8] – таким именем их звали местные, – что у Острова затонул корабль и что́ на нем. И не было больше им никакого сна ни днем ни ночью, и заплывали они к нам в любое время, потому как лодка у них была хорошенько оснащена, а сами они порядочно осведомлены. Они измотали всю душу островитянам, которые постарались попрятать комья масла в такие места, где уж ни кошкам, ни собакам до них не добраться. Так или иначе, этот год люди на Острове прожили хорошо, как бы ни лезли синие из кожи вон. Почти всё масло переправляли через залив Дангян и там продавали что ни ночь, хотя синие тоже натаскали изрядно и брали за него порядочную цену.

      Однажды приплыла лодка береговой охраны, и было в ней всего четверо. Лодка с Острова пришла прямо перед ними, а в ней шесть больших комьев масла. Синие тотчас же забрали их в свою лодку, страшно довольные собою. На мостках стояла молодая женщина, а за спиной она

7

Желтая кукурузная мука закупалась в США, чтобы кормить бедствующих во время Великого голода, унесшего с 1845 по 1849 год около миллиона жизней. Однако ее поставок не хватало. После Великого голода закупки муки продолжались, и постепенно кукурузная мука и крупа стали все чаще встречаться в рационе ирландских крестьян. Так, из американской, или «индейской», кукурузной муки пекли характерные желтые пироги.

8

Скорее всего, такое прозвище дали матросам береговой охраны из-за цвета их бушлатов.