Островитянин. Томас О'Крихинь

из дому со ставридой в руке и протянул ее ведьме. Старуха вытаращила глаза, удивившись, откуда я ее взял, поскольку она еще не знала, что мой отец кое-что поймал. В то время я не так уж ей не нравился, хотя бывало, что мы не ладили вовсе. Она принялась так хлопотать вокруг меня, что можно было подумать, будто я стал для нее маленьким божеством. Томаc Лысый, сам хозяин, тоже был дома. И дочь их тоже, и сын, – вся семья в сборе. Они только что закончили есть. Этот прием пищи следовало бы именовать «вечерней едой», а «утренней едой» – то, что ели утром, потому что в те времена у нас ели только два раза на дню.

      – Есть у тебя что ему отдать? – спросил Томаc Лысый, хозяин дома.

      – Ничего, кроме того, что у него самого уже есть, – сказала она. – Вот отдам ему дочку, как он повзрослеет еще на пару годков.

      Хоть за два года она и не могла наградить меня ничем ценнее того, что самолично произвела на свет, тогда я как раз подумал, что от подобного предложения мне выйдет больше вреда, чем пользы. Эта ставрида, болтовня ведьмы и ее обещания отдать мне свою дочь в жены привели меня в скверное расположение духа. И неудивительно, особенно если подумать о том, что получилось через пару лет.

      Первая беда, внезапно настигшая меня за это время, заключалась в том, что я стал ухаживать за девочками, и было в этом что-то посильнее всех прочих занятий, которые я избирал для себя и по-настоящему любил. Дело, которое занимало меня после школы и утром, было доставка посланий, и я овладел этим ремеслом довольно быстро еще до того, как принялся за ухаживания. Раньше я оставлял это занятие без внимания и долгое время предпочитал другие дела, пока не понял, в чем там соль. В то время мне было немногим больше пятнадцати лет, и, конечно, можно заявить, что рано еще молодому человеку в столь юном возрасте навострять ухо в сторону юных девушек, однако старые стихи и пословицы порой превосходят многое из того, что говорим мы сами. Смотри, какой стих:

      Как-то днем воскресным маме говорила дочь:

      «Мне скорей бы выйти замуж, ты должна помочь.

      Коль жених здесь не найдется, молод и румян,

      Уплыву из мест родимых я за океан».

      А мать ей:

      «Ах ты, дерзкая дурнушка! – отвечала мать. —

      Не сходи с ума, соплюшка, прекращай стонать!»

      «Мне годков тринадцать вроде. Ждать я не могу.

      Если здесь не выйду замуж, за море сбегу».

      Пришлось матери найти ей парнишку без промедления.

* * *

      Новая учительница провела с нами еще три года, пока с ней не приключилась та же напасть, что с ее сестрой, то есть ее позвали замуж. Семья ее была родом из Дун-Хына. Отец был каменщик, в то время лучший в округе. Женился на учительнице парень из большого города, человек приятный и по нраву, и по воспитанию.

      В один из дней, когда мы были в школе, пришла лодка из Дун-Хына. Кто-нибудь всегда внимательно наблюдал за каждой заходившей к нам лодкой, потому что нередко в те времена кругом шныряли лихие люди – перевозчики, сборщики, приставы, – чтоб отобрать у тебя все, до чего