Рассекающий пенные гребни. Владислав Крапивин

вот дурацкая песенка вспоминалась, когда Оська думал об отце.

      Интересно, в самом деле там полицейские в треуголках, или это так, для рифмы?

      После уличной жары полутемный вестибюль редакции обдал Оську прохладой. Казалось даже, что пахнет морской солью. Может, и правда этот запах с доисторических времен застрял в пористых камнях?

      За фанерной стойкой заворочалась и добродушно заворчала в ответ на стремительное “здрасте” грузная вахтерша тетя Руся. Она была в такой же, как на Оське бейсболке с надписью “Посейдон Ньюс” и в полинялой штурманской куртке. Три десятка лет тетя Руся проплавала на судах Южноморского пароходства – то буфетчицей, то коком, то смотрительницей пассажирского хозяйства, и на пенсии не смогла расстаться с флотскими привычками. Поэтому устроилась на нехлопотную должность в приморской газете.

      – Привет, юнга. Какой ты с пылу, с жару, как от камбузной плиты…

      – Ага! Тороплюсь! Остались газеты, тетя Руся?

      – Ну, разве что специально для тебя. С полсотни еще есть.

      – В самый раз!

      – А куда побежишь-то с ними? В такой жаркий час люди имеют привычку сидеть в тени, а не болтаться по солнцепекам.

      – Скоро “Полнолуние” швартуется.

      – Так и что с того? Или мальчик не знает, что после возгорания в порту имеется приказ гнать вашего брата со всех причалов? Хоть в полдень, хоть в полнолуние. В целях противопожарной безопасности.

      – Кого гнать, а кого и пропускать, – со скромным самодовольством отозвался Оська. – Главное, чтобы связи… – И он крутнул бейболку козырьком вперед. Так, чтобы и газетная надпись оказалась впереди.

      Потом он прижал к груди пачку газет. Вдохнул керосиновый запах типографской краски и бумаги – знакомый, любимый.

      – Спасибо, тетя Руся! Я – полный вперед! Спокойной вахты!

      – Стоп, машина! А денежки?

      – Ну, те-отя Руся! Какие у меня сейчас денежки! Продам и вечером принесу! Или скажите Ховрину, он заплатит, а я ему потом отдам…

      – Ох, шибко он тебе волю дал, Ховрин-то.

      – Не-е, не шибко! В самый раз!

      – За вихры вот тебя! – Она потянулась к Оськиной голове. Его белые от солнца волосы торчали из-под бейболки, как длинные растопыренные пальцы. Оська хохотнул и прыгнул к двери.

      – Постой, бесенок!.. Про отца-то что слышно?

      – Нового ничего, – на миг опечалился Оська. И выскочил на солнце.

      3

      К Хлебному причалу можно было выбрать разные пути. Один – по кольцевому Адмиральскому бульвару. Другой – через Саперную балку, по узким каменным трапам на склонах, по тесным переулкам с белыми домиками, старинными водокачками и могучими пирамидальными тополями.

      По бульвару было далеко. Через балку – опасно. Там в изобилии водились компании “малосольных”.

      Мальчишечье население Города было неодинаковым. Взрослые сказали бы, что оно “делится на несколько социальных слоев”.

      Те, от кого у приморской полиции постоянная головная боль, назывались