Конкурс красоты для пугал. Сания Шавалиева

будем заполнять вместе, – забрала у меня анкету и ручку. – Паспортные данные… прочерк. Родители?

      – Нет родителей.

      – Пишем: «Дед Пантелей»

      Если бы у меня было сердце, оно бы сейчас забилось от радости.

      – Дата рождения?

      – Не помню.

      – А как виктория начала первый год плодоносить, вот тогда ты и родился. Не сразу, конечно. Дед Пантелей сам поначалу ворон гонял, а потом притомился и тебя соорудил. Три года, значит, руками машешь. Всё, заполнила!

      – Уверена, что правильно?

      – Не уверена. Но благодарить не надо.

      16 Октября

      Как только сорока отчалила, налетел северный ветер и предупредил, что следом идет снегопад. А мне что? Мне не холодно, не жарко. Хотя северного ветра я опасаюсь. Недружелюбный он какой-то, моргнуть не успеешь… (дальше зачеркнуто). Однажды так разошелся, от меня только шест остался. Правда потом ветер извинился и стал учить меня ходить. Мне, как паруснику, обязательно попутный ветер нужен. Когда он меня наполняет, так что пузырятся рубаха и штаны, я становлюсь похож на человека.

      Как-то я обнаглел и прицепился на улице к старушке. Провожал ее до дома с зеленой крышей. Дело вечером было. Лечу рядом, а старушка слепенькая, рассказывает про семью, сыновей. Сейчас, думаю, увидит мой горшок и длинный нос, поднимет крик на весь поселок. А она соловьем заливается. На прощание за уши притянула меня и чмокнула. Ты, говорит, на моего старшего сынка похож.

      Но больше всего, как вы догадываетесь, (выделил в запятых – молодец я!) обожаю ходить в гости к Инопланетянке. Понятное дело, с попутным южным ветром. К Рыболову – с попутным западным. А вот у Гитариста не был ни разу – попутный ветер не попадался. Что-то Гитарист притих последнее время. Не заболел ли? С этим конкурсом я совсем о нем забыл.

      17 Октября

      Наутро соловей заболел. Он лежал у меня в голове на соломе и маялся от высокой температуры. Мышь вызвалась ухаживать за больным. Делала она это очень просто. Прикладывала лапу к голове соловья и мрачно информировала: «горячая» или «очень горячая». Чтобы согреть моего соловья, я старался поймать солнце.

      Мышь возмущалась:

      – Хватит крутить башкой!

      – Так я же о соловье забочусь.

      – Василий, уймись. У нас от твоей заботы дом ходуном ходит.

      – Лучше скажи, почему соловей заболел? – мне искренне жаль его.

      – Петь хочет.

      – Так пусть поет. – Я уловил, в чем проблема.

      Мышь замахала лапами.

      – Как ты не поймешь, что соловьи осенью не должны петь.

      – А что они должны?

      – Улетать в теплые края и там петь.

      – Так пусть летит.

      – Он хочет петь здесь.

      – Так пусть поет здесь.

      – Да чтоб тебя! Осенью ему положено петь там.

      – Соловей, – я постучал по голове, – если я тебя попрошу спеть, ты споешь?

      Соловей выглянул из трещины.

      – Еще как!

      – Все, мышь. Вопрос решен!

      И я развел руки в стороны, как акробат после удачного трюка. Мышь с уважением посмотрела на меня.

      Прилетела сорока