Полина; Подвенечное платье. Александр Дюма

в Париж? «Сегодня вечером, – сказал слуга, – потому что фургон, который должен везти тело графини, уже готов, и почтовые лошади затребованы к пяти часам». Выходя из столовой залы, мы услышали стук молотка: это столяр заколачивал гроб. Все шло по заведенному порядку, но слишком поспешно, как ты видишь.

      Я вернулся в Див, в три часа был в Пон-л’Эвеке, а в четыре – в Трувиле.

      Я решился осуществить свое намерение в ту же ночь и, если моя попытка не увенчается успехом, на следующий день предать все огласке и оставить это дело полиции.

      Приехав, я сразу же взял лодку и двух матросов в сопровождающие. Потом прошел в свою комнату, заткнул пару превосходных двуствольных пистолетов за дорожный пояс, на котором уже висел охотничий нож, застегнулся, чтобы скрыть от хозяйки эти страшные приготовления, велел перенести на лодку заступ и лом и сел в нее с ружьем: будто еду охотиться.

      На этот раз ветер был попутный; меньше чем через три часа мы оказались в устье Дива. Я приказал матросам подождать до тех пор, пока наступит ночь; потом, когда окончательно стемнело, мы направились к берегу и пристали.

      Тогда я отдал им последние распоряжения: ждать меня в ущелье скалы, спать по очереди и быть готовыми отплыть по первому моему сигналу. Если не вернусь к утру, они должны поехать в Трувиль и вручить мэру запечатанный конверт. В нем было письмо, где я описал подробности предпринятой мной поездки, а также изложил сведения, которые помогли бы найти меня – живого или мертвого.

      Итак, я повесил через плечо ружье, взял лом, заступ и огниво, чтобы в случае необходимости высечь огонь, и попытался найти ту самую дорогу, по которой шел во время первого своего путешествия. Отыскав ее, преодолел гору; всходившая луна осветила развалины старинного аббатства. Я миновал паперть и вновь очутился в часовне.

      И в этот раз мое сердце билось учащенно – но больше от ожидания, чем от ужаса. У меня было время утвердиться в своем намерении; мною двигал не сиюминутный порыв, который вызывает мгновенную храбрость, а нравственные убеждения, порождающие разумную, но неизменную решительность.

      Подойдя к столбу, у которого спал, я остановился, чтобы осмотреться. Вокруг была тишина, до меня не доносилось ни единого звука, кроме шума морских волн. Я решил делать все по порядку и сначала копать в том месте, где граф Безеваль – я был убежден, что это был он, – зарыл предмет, который я не смог разглядеть. Итак, я оставил лом и факел у столба, взял ружье, чтобы защитить себя в случае нападения, и пошел по коридору с его мрачными сводами и у одной из колонн, которые поддерживали эти своды, обнаружил заступ. Взяв его, постоял минуту. Убедившись, что я один, решился действовать: направился к месту, где видел графа, поднял камень, как сделал тот, и увидел недавно вскопанную землю. Положил ружье на землю, копнул заступом и наткнулся на блестящий ключ; забрав его, заполнил ямку землей, положил сверху камень, поднял ружье, отнес заступ туда, где нашел его, и остановился на минуту, чтобы привести в порядок мысли.

      По