ХГЧ. Хорионический гонадотропин человека. Виктор Николаевич Яиков

пришлось весьма кстати.

      Старик подошёл к дочке, обнял за плечи и покачался в такт напеву из телеящика.

      – Присядь! Я дальше сам.

      Он налил горячий чай и поставил две чашки на стол.

      – С чабрецом, чтобы воспалительные процессы снять. Тебе надо беречь себя!

      Катя погладила овальный живот и улыбнулась.

      – Он позвонит, вот-вот позвонит, я жду. Он успеет к рождению сына.

      Ее муж служил отважным летчиком, который патрулировал небо Сирии. Там последние тридцать лет не утихала междоусобица, переплетенная далекими от Азии государствами. Летчик обещал жене: это будет последняя загранкомандировка. После он попросится на преподавательскую должность куда-нибудь в летное училище – спустится с небес на землю.

      – Он прилетит, и мы больше никогда не расстанемся… – огонек светодиодной лампы дрожал в отражении ее глаз.

      Александр Родионович сжал губы, сдерживая печальные мысли; те слова – пустые отговорки. Разве человек, научившись летать, сможет мечтать о земле? Ее муж не бросит штурвал ради мирной жизни, окружённой десятком бойких карапузов. Небо – его страсть, столь же сильная, как и любовь к Катерине.

      Дома в Москве она не захотела оставаться одна. Мать… будущая бабушка не предложила свою заботу. Катя бы и не приняла таковую поддержку. Справится без нее! Приехала навестить отца, хоть ее сопровождающий акушер настаивал: «Это безрассудство!».

      На таком сроке уезжать подальше от врачей! А если осложнения!?

      «Мой папа – тоже доктор! – настаивала Катерина. – Он за мной присмотрит». Она умолчала половину правды. Ее папа был доктором экономических наук. В родах он не силен, но в селе Белово, под Кочубеевкой, где поселилось счастливое семейство в ожидании пополнения, живет хорошая знахарка. Это – то, что нужно сегодня.

      От аэропорта Ставрополя до села отец повез на блестящем внедорожнике. По дороге к дому… на заброшенной разбитой дороге случилась оказия. Лопнула шина, и Александру Родионовичу пришлось чинить машину под сильным ветром ставропольских зим.

      Он сильный, справился, но дочку продуло.

      Григорьев сокрушался, что не настоял с переносом поездки на срок после родов. Согласно закону Мерфи, ничего не случается по плану. Академик обязан был предвидеть накладные проблемы.

      Катя простыла. Поднялась температура, которая держалась три дня.

      – Как ты себя чувствуешь? – отец прихлебывал чай и переключал на пульте каналы. Убрал музыкальную передачу дочери и сделал потише звук. Выбор пал на картинку новостей.

      – Температура вроде бы спала.

      – Я больше переживаю, как бы простуда на плод не передалась, – он указал пультом на живот и построил на лице суровую гримасу.

      – Малыш в безопасности! Я звонила врачу.

      – Ты знаешь, я не силен в медицине. Твоя мамка знала все хвори. Я так полагаю… кровеносная система одна. На тебя и ребенка –