Звёздная болезнь, или Зрелые годы мизантропа. Вячеслав Борисович Репин

отступничеством от мира обычных вещей, от мира окружающего, появлялась в нем только после нескольких часов утомительной физической работы, когда он занимался в саду розами или посвящал себя хозяйству, очередному ремонту, а этого в доме было хоть отбавляй. На это и уходило всё его свободное время…

      После того как треть сетки удалось укрепить и вся конструкция худо-бедно держалась сама, Петр сделал перекур. Чтобы размять одеревеневшие ноги, он выкатил из сарая тачку, загрузил ее листвой, с утра собранную из-под кустов, и когда он покатил ее вниз, чтобы вывалить под елью, где устроил компостную яму, от ворот послышался шум подъехавшей машины.

      На левой аллейке вскоре показался знакомый силуэт. Полураздетый, в одном пиджаке, Фон Ломов на ходу размахивал руками:

      – Петр, мерзавец! Куда пропал? Почему телефон не отвечает? Я обзвонился с утра…

      Петр вытер руки о вельветовые штаны и зашагал навстречу.

      – А здесь не слышно, – сказал он, почему-то показав рукавом туда, где оставил воткнутыми в землю вилы, металлический штырь и лопату. – Уже двенадцать, что ли?

      – Нет, так дело не пойдет… Да ты, по-моему, просто распустился… Распустился, голубчик, вот мое мнение.

      Они стали не спеша спускаться вниз по газону. Фон Ломов надел перчатки и сделал ими оглушительный хлопок.

      – Народ спит здесь до обеда?.. А Марта где? Она-то куда смотрит?

      – Уехала. До вечера… – На лице Вертягина выступила умоляющая ухмылка.

      – Хорошая тележка. У Леопольда… у дяди… точно такая же. – Фон Ломов подступил к тачке с мусором, оставленной посреди газона, и пнул ногой по резиновому колесу. – И смазывать не надо. Только неустойчивая, если загрузить, падает.

      – Ну что вы там надумали? – спросил Петр. – Едете вы или нет?

      – В Бретань?

      – В Найроби.

      – И в Найроби, и в Бретань… Я бы сразу уехал. Но у него дела. У Леопольда… Что-то Брэйзиер тебя вчера искал. Звонил, спрашивал, почему не может домой тебе дозвониться. Какой-то он… – Фон Ломов изобразил перчаткой что-то извилистое.

      – Что он хотел?

      – Что-то насчет дочери… У него дочь в Париже живет?

      – Да, Луиза.

      – Вот-вот… Красивое имя, – одобрил Фон Ломов. – Он просил, чтобы ты позвонил в конце недели. С понедельника его в Тулоне не будет. Послушай-ка… – Фон Ломов опять издал перчатками хлопок. – А почему тебе не поехать с нами? На недельку? Морской воздух, рыбалка, яхта… Какая ни есть, но всё-таки. – Фон Ломов имел в виду парусник-корыто, за бесценок приобретенный его дядей, который им напару удалось переоборудовать в яхту, ставшую достопримечательностью всей округи. – По вечерам будем сидеть у камина. Дядька вином запасся. Что ты молчишь?

      Вертягин вытер рукавом щетину на лице и отрицательно покачал головой:

      – Нет.

      – Что нет?

      – Не сейчас. Тут возни на месяцы. – Он показал на кусты.

      – Ну а хочешь, в Кению поедем вместе?

      – Знаешь