Повести о совести. Анатолий Егин

на час раньше хирургов, готовит операционный столик так, что бы все инструменты, которые нужны для данного оперативного вмешательства, были, а для этого нужно знать ход операции, да еще и предусмотреть все неординарные случаи. Все должно быть у хирурга под рукой и ничего лишнего… Под конец операции, пока не начали зашивать рану, санитарки считают использованные салфетки, которыми сушили рану от выпота крови, сестра считает все, что осталось на столе, и не только салфетки, но и шарики, и тампоны. Если все совпадает, тогда хирурги начинают послойно зашивать рану, моют руки, оформляют медицинскую документацию, лечат других больных, а операционные сестры, отправив больного в палату, наводят порядок и готовятся к следующей операции. Девчатам необходимо сделать сотни салфеток, складывая их так, чтобы все обрезанные края оказались внутри, чтобы ни одна ниточка не оторвалась и не попала в рану, ибо даже маленькое инородное тело в организме человека вызывает воспаление. Потом сестры стерилизуют инструменты, операционное белье, облучают кварцем операционные залы, одним словом, работа с утра до вечера. Бывает, операция длится пять-шесть часов. Бывает, две или три подряд, тогда до полуночи на работе, а дома муж, дети и там тоже все должно быть в полном порядке. Операционные сестры – женщины уникальные!

      У Луганцева отношение к операционным сестрам было особенно уважительное, он никогда не позволял ни себе, ни своим помощникам повышать голос на сестер. В те моменты, когда операционная сестра вдруг замешкается, профессор нестрого просил ее сосредоточиться, это действовало лучше любого окрика. Как-то во время операции старшая операционная сестра подала Александру Андреевичу не тот инструмент, он попросил ее быть внимательнее, та напряглась и до конца операции ошибок не повторяла. Уходя из операционной, Луганцев обратил внимание на печальные глаза старшей, но ушел молча, однако зашел в оперблок через час, сестры в это время ловко делали салфетки.

      – Девчата, отдохните малость, мы с Раисой Борисовной поговорим.

      Все мигом вышли из материальной комнаты.

      – Что с тобой, Раечка? – Шеф подсел рядом и обнял свою лучшую помощницу за плечи.

      – Да так, пустяки. Не обращайте внимания.

      – Из-за пустяков такой кислой физиономии не бывает. Давай рассказывай, облегчи душу.

      – Ну говорю же, пустяки. Завела, дурра, кур, думала, что-то мясное на столе будет, а все обернулось наоборот. Кормить кур нечем, хоть руби всех подряд, а жалко.

      – А, говоришь, пустяки. Мне-то не знать, что это такое. Это беда, небольшая беда, но все-таки беда. Кур не руби. Завтра у нас выходной, я что-нибудь придумаю. Адрес мне свой запиши.

      В этот же день Луганцев позвонил одному из директоров совхоза, что недалеко от города, а в воскресенье усадил жену в только что купленную «Победу» и в – деревню. Профессора встречали с почетом, угощали обильно – еще бы, в совхозе работал не один человек, которому он помог. После великолепного обеда машину доктора затарили зерном.

      Раиса Борисовна была счастлива, муж ее зазвал профессора на рюмку,