Квартира на двоих. Бет О'Лири

но Рейчел вчера осталась ночевать, а если она здесь, значит, возьмет дело в свои руки. Даже если «дело» – всего-навсего облачить меня утром в мои же шмотки.

      Я не в силах протестовать. Надеваю пиджак. Вообще-то я его люблю. Сшила из гигантского вечернего платья, которое откопала в благотворительном магазине, – распорола и перекроила, оставив вышивку так, что фиолетовые блестки и бисер украшают правое плечо, спину и лиф под грудью. Смахивает на костюм конферансье в цирке, но сидит идеально, и, как ни странно, бисер под грудью выгодно подчеркивает талию.

      – Разве я тебе его не подарила? – Хмурюсь. – Прошлым летом, кажется…

      – Чтобы ты с ним рассталась?! – Рейчел гримасничает. – Знаю, ты меня любишь, но, ей-богу, на свете нет человека, ради которого ты бы пошла на такую жертву.

      Это правда. Я в полном раздрае и плохо соображаю. Хотя сегодня мне не все равно, что надеть. Вот когда напяливаю первое попавшееся – дело дрянь. И, кстати, окружающие сразу замечают: с моим специфическим гардеробом любой непродуманный наряд сразу бросается в глаза. В четверг я наделала шума, явившись на работу в горчичных вельветовых брюках, кремовой блузке с оборками и длинном зеленом кардигане, – когда зашла на кухню, у Ханы из отдела маркетинга случился приступ кашля – она как раз отхлебнула кофе. К тому же никто не может взять в толк, с чего я вдруг расклеилась. Думают: «И что она опять ревет? Джастин же ушел давным-давно».

      Они правы. И я понятия не имею, почему отношения Джастина с другой женщиной до сих пор меня так задевают. Я твердо решила, что в этот раз точно съеду. Я вообще-то и не хотела, чтобы он на мне женился. Просто думала, что он вернется… Раньше так всегда и случалось: он уходил, хлопал дверью, игнорировал меня, не отвечал на звонки, а потом сознавал свою ошибку и, в тот момент, когда я свыкалась с мыслью о нашем разрыве, вдруг протягивал руку и звал в какое-нибудь удивительное приключение.

      Но на сей раз это ведь конец, да? Он женится. Это… Это…

      Рейчел молча передает мне салфетки.

      – Придется заново краситься, – бормочу я.

      – Нет, некогда! – Рейчел показывает мне часы на экране телефона.

      Ох черт! Половина девятого. Если не выйду прямо сейчас, опоздаю, а этого допустить никак нельзя – если мы намерены жить по сменному графику, надо продемонстрировать Леону, что я хотя бы понимаю, что показывают часы.

      – Очки? – спрашиваю я.

      – Очки, – кивает Рейчел и протягивает их мне.

      Хватаю сумочку и бегу к двери.

      Колеса электрички стучат по туннелям Северной линии. Замечаю в оконном стекле свое отражение и перестаю сутулиться. Выгляжу я хорошо. Мутное, исцарапанное стекло тут на руку – вроде фильтра в «Инстаграм». Я в своем любимом наряде, чистые волосы горят медью, и, хотя всю подводку я, вероятно, уже проплакала, помада в порядке.

      Вот она я. И я справлюсь. Отлично справлюсь сама.

      Такое настроение держится до Стоквелла. У выхода со станции какой-то мужик орет из машины: «Убери свою задницу!» – и этого внезапного хамства достаточно, чтобы с размаху швырнуть меня в прежнюю Тиффи – с дерьмовой жизнью и разбитым сердцем. Расстраиваюсь