Смерть таится в наслаждении!. Джеффри Примроуз

никогда не проснусь?

      – Боже мой, какие глупости! – рассмеялся он. – Я дам вам установку на пробуждение от звука телефонного звонка и сам позвоню в тот же вечер. Один телефонный звонок – и вы оба навеки забудете про кошмары, которые мучают вас по ночам. Они ведь мучают вас, не правда ли?

      – Да, каждую ночь… – дрожащим голосом произнесла она. – Делайте что угодно. Лишь бы навсегда освободиться от этого. Вы обещаете избавить меня от этих воспоминаний?

      – Более того, – торжественно заявил доктор, – я клянусь вам, если этого не произойдет, вернуть деньги, полученные за лечение. Вы не верите?

      Некоторое время она молчала в сомнении. Потом залихватски махнула рукой:

      – Ах, черт с вами! Будь что будет. Усыпляйте меня док, да поживее. Я не могу больше ждать, все во мне так и трясется в ожидании ночи. Кстати, – она взяла в руки фотографию и рамке, стоявшую на его столе, – что это за девушка?

      – Моя дочь, – просто ответил доктор.

      – Хорошенькая, – задумчиво сказала женщина, – и очень похожа на вас. Особенно глазами…

      "Воистину, – сказал себе доктор, когда она ушла, – браки заключаются не только на небесах. Но и в преисподней".

* * *

      В тот вечер оба супруга были на редкость немногословны и задумчивы, вечерняя беседа не клеилась. Оба тщательно избегали разговоров на какие-либо конкретные темы. Он рассеянно курил, стряхивая сигарету мимо пепельницы, пил остывший чай, забыв положить в чашку сахар. Она немалым усилием воли заставила себя воздержаться от замечаний. Принесла из холодильника торт и стала нарезать его большим кухонным ножом.

      – Какой ужасный нож, – утомленным голосом проронил он. – Завтра же я его выброшу.

      – Тогда я выброшу твою виолончель, – сухо ответила она.

      – Чем она тебе мешает? – он любовью поглядел на любимый инструмент своего вечернего музицирования.

      – Тем же, чем тебе – нож.

      – Иногда ты бываешь просто невыносимой, – сказал он, поднимаясь, и направился в спальню.

      Некоторое время она сидела за столом, уронив голову на руки и слушая, как в соседней комнате ее муж заводит будильник. Его бодрое тиканье, казалось, наполняло собою весь дом и гулко отзывалось во всем существе женщины. Через некоторое время и она через силу встала и, войдя в спальню, легла, не раздеваясь. Несколько минут оба лежали молча.

      – О чем ты думаешь? – тихо спросила она.

      – Мне вспомнилась фотография… Ну, та, на столе у врача. Этот парень… он поразительно на кого-то похож.

      – Это была девушка.

      – Нет, парень… – обронил он устало. И заснул.

      – Нет… – прошептала она, силясь припомнить что-то очень важное, ускользавшее от нее до сей поры. Доктор… его глаза… Лучистые… смеющиеся… Его… Глаза… Ее… гла…

      – Я вам чрезвычайно сочувствую, – следователь уже давно стоял у стола, давая понять, что очень занят, но старик все не уходил. – Я понимаю, что это ужасно: потерять двоих детей в один и тот же день – жутко, да-да, но и вы нас поймите, ведь с той поры