Гость из пекла. Кирилл Кащеев

на шоссе стояла черноволосая девочка.

      – А ну стой, рогатый! Отдай мальчишку! – гаркнула она вслед улепетывающему «джентльмену». И зачастила:

      Встану я, благословясь,

      пойду, перекрестясь,

      из избы в сени,

      из сеней в двери,

      от дверей через порог,

      со двора воротами.

      Из ворот – на восток…

      Рогатый бежал. Он перебирал ногами, с которых уже слетели элегантные туфли, открывая невероятно грязные, щербатые копыта. Он мчался изо всех сил… Но воздух вяз вокруг него, сгущаясь в черную массу, и он барахтался в этом густом желе, дрыгал руками и ногами, налегал грудью… но не отпускал болтающийся на плече сверток.

      – Отвяжись от пацана, сволочь! – заорала Ирка и тут же снова перешла на ритуальную скороговорку:

      Уходи из избы дымом,

      Из трубы ветром,

      В темном лесу под смолистый пень…

      Рогача дернуло вверх. Невидимый ветер рвал сверток у него из лап. Их растянуло в воздухе – рогач повис, болтая копытами, но его цепкие когтистые пальцы впились в грязные тряпки свертка. Плач изнутри стал громче, отчаяннее…

      Не пойдешь добром,

      Не послушаешь – пошлю на тебя Касияна Святого… —

      угрожающе продолжала частить Ирка.

      Не выпуская свертка, рогатый рухнул на землю. Вскочил, снова попробовал бежать – и снова остановился. Ирка видела лишь его спину с торчащими из-под лохмотьев крылышками и голый крысиный хвост.

      Будет тебя закаливать,

      Будет начищать,

      Отдыху не давать… —

      прокричала Ирка.

      Теперь невидимый ветер реял над рогатым, посвистывая, словно сабля на ударе. Фьють! – остатки одежды облетели рваными тряпками. Фьють! – человеческую кожу рвануло над крыльями и содрало, как кожуру банана, открывая черную, матово отблескивающую слизью шкуру.

      Будет выжимать,

      Будет выжигать,

      Пощады не знать.

      Будет доглядывать,

      Будет выведывать,

      Милости не ведывать…

      Людская личина слетела с рогача, точно маска, глянула на Ирку пустыми дырами глаз и унеслась вместе с ветром.

      Будьте мои слова крепки и лепки,

      Крепче булатного оклада,

      Острее вострого ножа,

      Отныне и во веки веков, аминь! —

      прокричала ведьмочка… и выжидательно уставилась на ободранного рогача.

      – Ах-ха-ха-ха! – вместо ответа расхохотался тот… и ошметки облика «джентльмена» осыпались с него, как сухая шелуха. Тварь рывками вздымалась вверх, точно раскладывающаяся антенна. Разошлись в стороны широченные плечи, перевитые вздувшимися узлами выпуклых и каких-то совершенно нечеловеческих, неестественных мускулов. Вместо крохотных рожек надо лбом отблескивали сталью длинные рога. За сгорбленной, как у орангутанга, спиной колыхнулись кожистые крылья, и ядовитая слизь с них разлетелась во все стороны, прожигая насквозь асфальт. Черная