Память лета. Борис Екимов

Да молодая зелень листов оттеняет белизну.

      Ранним утром цветущая вишня тонко-душиста и белоснежно-чиста; днем, под солнцем, ее бель ослепительна. В полуденной теплыни дерево гудит, словно живое; все в желтых, по-весеннему нарядных пчелах. Вечером, в темном сумраке, когда понемногу скрадывает тьма ветви и листья, вишневая бель словно вскипает. Встает над землей белое облачко. И долго оно светит, а потом брезжит во тьме.

      Рядом слива цветет, садовый терн, но возле вишни их цвет словно пригасает, стушевываясь.

      Вместе с вишней цветет у забора пахучая смородина. Желтый цвет ее сладок до приторного. Недаром так любят ее тяжелые шмели. Теплым днем они с утра до ночи гудят над ней, садятся, пьют сладкий нектар, пригибая тонкие ветки. Эту сладость чует язык, когда осторожно возьмешь губами пахучий цветок смородины и прокусишь его у самого дна чашечки, прокусишь и пососешь. Сладко.

      Желтый цвет смородины к вечеру среди зеленой листвы пригасает.

      Плывет день за днем. И уже грядет главный для меня праздник – цветенье груши. Вот стоит она в розовых пухлых бутонах. День, другой… И зацветает.

      Не знаю почему, но цветущая груша для меня – светлое торжество, одно из редких в году. Вишня цветет – душа радуется; яблоня в розовом цвете – любо глядеть. А на цветущую грушу гляжу я с каким-то благоговеньем. Для меня это храм живой: огромная, в белом цветении груша. Темный ствол и могучая белокипенная громада.

      В старые времена на Дону груши-дулины росли на каждом подворье. «Черномяски», «баргамоты», «давилки». Их запаривали, потом сушили, и всю зиму варили взвар со сладкими грушами на закуску. С тех времен еще высятся над живыми и мертвыми хуторами вековые груши-дулины.

      Евлампиевский, он же Горюшкин… На этот умерший хутор хожу ли, езжу я каждый год. Груши там лучшие в округе. Как зацветут… Одна краше другой. По осени все в плодах. На ветвях и по земле – желтая скатерть.

      Но сейчас о весне. Съедешь в хутор с горы – и словно в раю. Дух цветенья настоялся в низине. Белые деревья сомкнули кроны свои. Бредешь ли, сидишь, забывая все: заботы и время. Лишь одно на земле: белый цвет, пряный дух.

      В пору цветения стоит поехать на хутор Евлампиевский. Но можно и не ездить далеко, найти поближе. А можно просто сидеть в своем дворе и смотреть на свою ли, соседскую грушу-дулину.

      Сидишь, глядишь. Какие-то мысли светлые текут и текут. Всю свою жизнь передумаешь, чему-то порадуешься, чему-то попечалишься. В пору цветения весь день я на воле.

      Вечереет. Ничего не надо. Лишь глядеть, как уходит дневной свет, сменяют его сумерки, темнеет небо, а цветущее дерево светит и дышит в лицо мне теплом, благодатью.

      А потом распустит яблоня бело-розовые крупные цветы, пчелы, шмели сбираются к ней. Прямо звон стоит. Поет дерево.

      Но бель понемногу редеет. На земле – лепестки. Впереди – лето зеленое. Тоже хорошо. Но все же жалко: весна прокатила. Что ж, будем жить дальше, ожидая пору созревания. Яблоня доцветает; вишни и абрикосы уже озернились, выказывая зеленую рябь плодов. Будем ждать.

      Мед