Детектив весеннего настроения. Татьяна Полякова

все будет плохо. Все будет просто ужасно.

      В тот же миг его креативное воображение нарисовало ему картинку, очень отчетливую – как его будут хоронить, как Любанова будет стараться держать себя в руках, как заплачет Марьяна, секретарь редакции, как что-нибудь трогательное скажет Андрей Борисыч, а бандерлоги по причине траура напялят галстуки и заскучают.

      Картинка была настолько отчетливая и красочная, что Константинову стало совсем худо. Ну да, он трус и знает об этом. Он никогда не умел защищаться и, если бы не декан Александр Иванович, так и не научился бы! Он умеет… А впрочем, сейчас-то какая разница, что именно он умеет!..

      Тень опять шевельнулась и поползла, и, зажмурившись, Константинов нырнул в ванную, схватил швабру – ведро упало и загрохотало по плитке, а он сильно ударился плечом о косяк, так сильно, что слезы потекли из глаз и правая рука, та самая, в которой у него был «фактор внезапности» под названием «швабра», повисла, как плеть.

      Фактор внезапности внезапно утратил внезапность!

      Тень уже не ползла, она стремительно приближалась, Константинов обнаружил это, вывалившись из ванной.

      Тень уже почти закрыла чистый и торжественный школьно-актовый солнечный свет, и тогда он кинулся головой вперед, размахнулся, чтобы ударить, и…

      – …и чего теперь?

      – А ничего! А то, что я тебе говорил: бабло за просто так нам никто не отмуслякает, а ты – поедем, поедем, блин! Вот и поехали!..

      – Да что ты расперделся-то! Ща придем потихонечку, кофейку хлопнем, побазарим с кем-нибудь! Может, чего и узнаем…

      – Да с кем ты побазаришь, когда во всех новостях нашу мамку показывают и говорят, что она там была!

      «Мамкой» крутые программеры время от времени называли Леру Любанову – когда очень боялись или когда требовалась ее помощь. Леру «мамкой», а Константинова «папкой», хотя, в отличие от Любановой, он был не самый большой начальник, были и покрупнее.

      – А если узнает кто?.. Ну вот хоть кто узнает, что нас тоже туда носило, и че тогда?! – Бэзил Gotten Пивных даже по сторонам зыркнул – не слышит ли кто.

      Никто не слышал, потому что на стоянке за невысокими елочками и непонятными тумбочками с навесными речными цепями, крашенными черной краской, они были одни. Только бы охрана не догадалась, о чем они шушукаются, не вышла бы посмотреть!

      – Да кто узнает?! Как?!

      – А хрена лысого знает как! Стуканет кто-нибудь, чтобы нас того… чтобы нас… того…

      Алекс Killer Кузяев посмотрел подозрительно, даже перестал независимо крутить на пальце ключи от «восьмерки».

      – Да кто стуканет-то, Васька?! И кому?

      – Да тот, кто нас в этот, блин, город на Неве приволок! Вот он и стуканет, что мы с тобой… из-за нас с тобой…

      – Тихо ты! Чего орешь на весь паркинг?!

      – Да че паркинг! Скоро на всю редакцию заорут, что мы с тобой!..

      – А че мы-то? У нас за компы не сажают, нету такой статьи, сам мне говорил!

      – Да я говорил, чего в журнале прочитал! Там так написано было – не сажают, а на самом деле хрен его знает,