Кризис самоопределения. Бен Элтон

не говорите этого в своем заявлении, шеф, – отозвалась Клегг. Начальника она обожала и от души надеялась, что он не вляпается еще сильнее.

      – Не говорить чего?

      – Что мужчины – пещерные люди, а женщинам лучше бы смириться с этим.

      – Да я не это сказал… Заявление? Какое, блин, заявление?

      – Ну, они явно заставят вас выступить с заявлением. Придется вам выйти с полным меа кульпа[2].

      – Не собираюсь я ни за что извиняться – и уж точно никаких заявлений делать не буду. Мне убийство надо расследовать.

      Клегг с Тейлором поглядели на него с усталой жалостью.

      – Да ну само собой, вы сделаете заявление, – произнесла Клегг. – Вы в каком веке живете?

      – Ну раз уж ты спросила, Сэлли, подумываю перебраться в двадцатый. Для начала, там музыка лучше.

      2. Числогрыз

      – Пишу алгоритмы. – Малика Раджпут объясняла своей маме Насрин в неведомо какой по счету раз, чем именно она занимается.

      – Я знаю, ты мне это уже говорила, милая, но давай еще раз: что такое алгоритмы?

      Малика вздохнула.

      – Математические уравнения, которые берут задачу, задают ей некоторый набор вопросов наиболее эффективным способом и находят решение.

      – Математическое уравнение способно задавать во-просы?

      Никогда толком не понять этого маме Малики.

      Впрочем, кое-что Насрин Раджпут понимала отчетливо: ее дочь, всего лишь прошлым летом окончившая учебу, нашла в Лондоне высокооплачиваемую работу. В городе, который, как и вся остальная страна, пребывал в глубоком финансовом кризисе, но жить в нем тем не менее выходило накладно почти для кого угодно.

      – Чудесно, что мы можем встречаться вот так за обедом, дорогая, – что ты вернулась в Лондон. Столько девочек, с которыми ты училась, разлетелись по всей стране. Да и за рубеж. Ищут, где б “насшибать”, насколько я понимаю. Кое с кем из мамочек общаюсь до сих пор, они дочек не видят почти совсем. Сплошной Скайп. Как у нас с тобой было, пока ты куковала в Оксфорде. Как же нам повезло. Единственная из вашей старой компании, кто сумел найти себе работу в городе, – Сэлли. Помнишь Сэлли Клегг?

      – Конечно, помню, мам. Мы ж подружками были. И по-прежнему дружим. Ну вроде того. В смысле, в Фейсбуке – такое вот.

      – Еще и следователь в полиции. Ишь как. Ты же наверняка в курсе, что она лесбиянка?

      – Да, мама. Я знаю, что она лесбиянка. Я это знала, еще когда нам по четырнадцать было.

      – Не представляю, как даже ей самой это могло быть известно в том возрасте, дорогая. Это же такое важное решение, разве нет?

      – Вряд ли она считала это решением, мам. Это просто так вот.

      – Ну, я ни разу не слышала, чтобы ты об этом говорила.

      – Это потому что Бананы.

      – Какие бананы?

      – У нас шифр такой был. Она не хотела, чтобы об этом знал кто-то еще. Вот мы и завели себе шифр. Когда ей надо было поговорить по секрету, она произносила слово “бананы” – предупреждала меня так.

      – А

2

Моя вина (лат.).