Кардонийская рулетка. Вадим Панов

вонь жевательного табака.

      – И штучки нам выдали классные, чтоб их, – продолжил Шо. – Тебе небось как бальзам по сердцу, да?

      – Да, – коротко подтвердил Лайерак. – Как бальзам.

      «Штучки» – обещанное заказчиком снаряжение и оружие – действительно оказались классными. Великолепными. Идеально подходящими такому мастеру, как Отто. Оружие разработал настоящий гений, и Лайерак влюбился в удивительные «штучки» с первого взгляда, а после тренировок, окончательно осознав их возможности, стал в буквальном смысле дергаться, нетерпеливо дожидаясь возможности опробовать оружие в настоящем деле. А еще ему казалось, что знаменитый Гатов ухитрился прочесть его, знаменитого Огнедела, мысли и воссоздал в металле самые фантастические мечты Лайерака.

      – Они такие компактные, – продолжил тем временем Шо.

      – Ага.

      – Удобные.

      – Ага.

      – Но шарахнут как следует.

      – Я знаю.

      – Повеселимся!

      – Ага.

      Сапожник храбрился, очевидно храбрился, в действительности нервничая перед акцией. Глаза горят, голос бодрый, но обмануть Огнедела Шо не мог. Лайерак видел подрагивающие пальцы, чувствовал запах бедовки и пота. Да, они сидели в закрытом фургоне, одетые в плотные кожаные плащи, с пристегнутым поверх снаряжением. Да, на Кардонии лето, и ночь не принесла особенной прохлады. Да, жарко. Но никогда раньше, даже на пустынной Миделе, Сапожник не потел перед акциями. Никогда. И не болтал как заведенный.

      «Похоже, Шо, нам придется расстаться…»

      Жалости Огнедел не испытывал – так, легкая грусть. Сапожник был не первым помощником, которому предстояло уйти в никуда. Правда, Шо продержался долго – шесть лет, и Отто успел к нему привыкнуть, но привычки Лайерак менял так же часто, как имена – это был вопрос выживания.

      – Люблю нашу работу.

      – Я вижу.

      Всего Огнедел привез на Кардонию четырнадцать парней. Отбирал самых опытных, привыкших работать в больших городах, и самых умных, поскольку контракт подразумевал целый ряд акций, в перерывах между которыми следовало водить за нос полицию. Жили ребята по двое-трое, чтобы не привлекать внимания, а перед акциями собирались в пятерки. Сегодня работала первая группа, следующую проведет вторая, затем третья – чтобы не примелькаться. Сам Отто планировал принять участие во всех операциях, но он – наособицу, он слишком умен и опытен, чтобы позволить полицейским испортить потеху.

      – Я давно понял, что ты – артист, – неожиданно произнес Шо. – Великий артист… Или режиссер. Да, скорее – режиссер. Но артист тоже, чтоб меня.

      – О чем ты говоришь? – поморщился Лайерак, но подумал, что сравнение, пожалуй, лестно.

      – Все твои акции – как великие театральные постановки. Ты выверяешь каждую деталь, выстраиваешь мизансцену, готовишь публику, потом выходишь и устраиваешь кульминацию. И мне лестно, что рядом с тобой на сцену выхожу я. – Сапожник отодвинул