Улыбка Анаит. Александр Пиралов

мое появление, а что может быть для этого удобней, чем телефон Сулеймана?

      В этих условиях Анаит вела себя, как образцовая армянская дочь, которой в семейной иерархии отводилось строго определенное место, и она блюла его путем полного послушания и незаметного поведения. Я приходил к ней, подробно информировал отца о маршрутах предстоящей прогулки, получал строгую установку вернуть дочь не позже половины одиннадцатого и только после этого получал высокое позволение. Обменявшись приветствиями с половиной соседей, которые почему-то оказывалась именно в данную минуту во дворе, мы выходили за арку, отделявшую эту цивилизацию от остального мира. Шли, по началу, держа дистанцию, будто были на плацу, но чем ближе был Приморский бульвар, тем меньшим становилось расстояние между нами, а когда, наконец, мы оказывались в Нагорном парке, то условности и вовсе прекращали существовать, и Анаит из зажатого существа вдруг превращалась в бойкую языкастую девчонку, любившую целоваться и не чуравшуюся каверз. Но по мере того, как мы приближались к ее дому, она вновь завертывалась в свой кокон, увеличивала дистанцию и отвечала уже односложно. Ровно в половине одиннадцатого я сдавал ее с рук на руки, при этом чернокнижник многозначительно смотрел на часы и издавал нечто похожее на хмыканье, что, как я понял позже, на его языке означало удивленное удовлетворение.

      Нам это ублаготворение нужно было именно сейчас, притом такое, которое постепенно переходило бы в глубокое и полное: близился Новый год, и мы с Анаит мечтали отметить его вместе, но чтобы получить разрешение, да еще на гулянку ночью, требовалось проявление особой добродетели.

      Анаит рассчитывала на все то же прикрытие, поскольку даже мысль о том, что она останется на ночь у мужчины была крамольна и вообще совершенно невозможна. Гулять собирались у того же Белого Гамлета, в чей арсенал приобретенных ремесел и навыков входило и уникальное умение выпроваживать по мере надобности своих предков, а поскольку он планировал организовать образцовый по тем временам бардачок, предки были отправлены загодя и на целую неделю.

      Добро чернокнижник – таки дал, правда, с кислой, как любимый им мацони, миной и, насколько я понимаю, под сильным давлением Нонны Владимировны, которая благоволила ко мне все сильнее, показывая символические дули другим претендентам, пользующимся большей благосклонностью супруга.

      Праздновали вшестером – сам Гамлет со своей Терезой, мы с Анаит и еще одна пара, отобранная специально для создания видимости приличий. Чернокнижнику было сказано, что отмечать будем у меня. Проходимца, с которым его дочь прилюдно целовалась на репетициях, он давно занес в список персон нон грата, открываемого все тем же Автандилом.

      За столом мы сидели не больше полутора часов, и после того, как отзвучали новогоднее представление и Гимн Советского Союза, разошлись по комнатам, прихватив по бутылке вина. Нам с Анаит досталась спальня родителей с «сексодромом», куда мы и повалились, не успев закрыть дверь.

      Сорок лет спустя, вспоминая ту ночь,