Замочная скважина. Маша Трауб

с тетей Раей.

      – Как в Израиль? – ахнула тетя Рая.

      – Они же Либерманы. Куда им еще ехать?

      – Ой, а это опасно?

      – Тебе-то что? Ты же им не родственница.

      Но прошел месяц, второй, третий, а младшее поколение Либерманов так и жило на чемоданах. Им не давали разрешение на выезд. Судя по тому, что Лена начала давать частные уроки музыки на дому, денег стало не хватать. От этих уроков особенно страдала Ольга Петровна, которая вспоминала вечерние домашние концерты Израиля Ильича как лучшее время в своей жизни. Теперь она вынуждена была до позднего вечера слушать гаммы, детские пьесы в исполнении нерадивых учеников. У нее опять началась жестокая мигрень, и даже Танюша со Светланкой затыкали уши ватой.

      – Это невозможно! – кричала Ольга Петровна и стучала шваброй по потолку или по батарее.

      Но Лена на стуки не реагировала – она отрабатывала урок. Иногда стучала в ответ.

      – Ну не наглость, а? – возмущалась Ольга Петровна.

      – А что им делать? – заступалась тетя Рая. – Израиль Ильич говорил, что Мишу с Леной с работы выгнали.

      Наступал Новый год, который неизменно объединял всех соседей. Эта традиция сложилась сразу и оставалась неизменной, что бы ни происходило. Так уж получилось, что их новый кооперативный дом заселяли как раз зимой, под Новый год, и этот праздник отмечали все вместе. У кого-то не было стульев, у кого-то стола. Сидели у Израиля Ильича и Тамары Павловны, обладателей трехкомнатной квартиры, на собранных со всего подъезда табуретках, коробках, ели из разномастной посуды. Сначала было неловко, а потом очень весело и радостно. Все поздравляли друг друга с новосельем, желали счастья, здоровья и счастливой жизни на новом месте. И тот Новый год стал для всех самым лучшим, самым светлым воспоминанием, и на каждый следующий все вспоминали тот самый, первый.

      В квартиру Израиля Ильича шли со своими табуретками, закусками и бутылками. У кого что было. И даже если планировались гости, все равно бой курантов слушали все вместе у Израиля Ильича и только потом разъезжались по гостям.

      Так было и в этот раз. Пришли все, как раньше. Были даже Валентина с Петькой. Валентина накрасила губы и выглядела очень даже ничего. Лида отметилась новым вечерним платьем, от которого все ахнули. И когда Израиль Ильич сел за рояль, Ольга Петровна, исстрадавшаяся по хорошей музыке в хорошем исполнении, вздохнула радостно и с облегчением. Израиль Ильич был в ударе, и опять же традиционную «В лесу родилась елочка», под которую дети водили хоровод, а взрослые подпевали, исполнил особенно зажигательно. А уже после двенадцати за рояль сел Миша. И все замерли. Миша играл так, что мурашки бежали по коже. Валентина сидела с мокрым лицом, не заботясь о том, чтобы вытереть слезы. Петька ошалело глядел на Мишу и пыхтел.

      Когда Миша закончил играть, все еще долго сидели в молчании, в ступоре, в немом восхищении, захлестнувшем душу. Это было как очищение, как катарсис, когда все струны лопаются и эмоции выплескиваются наружу. Мише аплодировали