Славы притяженье. Любовь Чернявская

Ивановичем Вавиловым. Каких только немыслимых растений там не было! Крошечная девчушка, едва научившаяся говорить, знала название многих из них по-латыни. Это звучало комично, но Леонид Игнатьевич был счастлив и мечтал видеть дочь продолжательницей своего дела.

      В 1948 году на опытную станцию приехал известный биолог Е. А. Дояренко. Это был необыкновенный человек: внешне красив, с лицом старого интеллигента, белой бородой. Он писал музыку, играл на рояле и был увлечен ботаникой. Жили все в специально построенных еще до революции для ученых домах – двухэтажных старинной архитектуры, с высокими потолками. В домах были огромные, четырех-пятикомнатные квартиры с комнатами для прислуги. Дома имели парадный вход с мраморной лестницей и «черную» лестницу с выходом в сад. Можно представить, как действительно жили ученые в досоветские времена, каково было отношение к ним. Но в то время, когда там жили Казакевичи, в каждой такой квартире помещались две-три семьи. Это была нормальная советская коммуналка. Парадная лестница, конечно, была заколочена, и все ходили с черного хода. Жили, однако, дружно, всех объединяло общее дело, все были преданы науке.

      В том же году на одном из заседаний ученого совета Казакевичу вместе с Дояренко, Шахурдиным, Чижовым пришлось держать ответ о своих научных принципах, об отношении к новым течениям в биологической науке. Леонид Игнатьевич был, как всегда, немногословен, но высказался определенно: «Я ученик Келлера и своих позиций в науке никогда не менял. Принципов Лысенко, разумеется, не приемлю и научными их не считаю». Примерно так же ответили и остальные, называя себя учениками великих биологов – Менделя, Дарвина, Моргана… Нет, Казакевич не был откровенным борцом. Но он был личностью. Он имел серьезный научный багаж и к заявлениям типа «скрестить грушу с сосной» относился со всем юмором, на который был способен. Не более того.

      Позади была половина пути. Послевоенные годы открывали новые надежды на будущее. Леонид Игнатьевич не собирался покидать Саратов, где было столько сделано, открыто, написано. Это были трудные, но счастливые годы активнейшего труда большого ученого, влюбленного в свое дело. Он выделил типы травянистых многолетников по способам вегетативного размножения. Он участвовал в нескольких ботанических экспедициях по юго-востоку европейской части СССР. Позже в словаре «Русские ботаники» появилась запись: «Valeriana wolgensis» – валериана волжская, открытая им. Впервые в биологической науке появился так называемый траншейный метод исследования корневых систем травянистых растений, вошедший в мировую научную литературу как метод Уинвера-Казакевича – его стали применять одновременно Казакевич и американский ученый Уинвер.

      Много лет занимался Леонид Игнатьевич вопросами интродукции полезных растений, организовал обмен семенами с ботаническими садами всего мира. В Саратове получила промышленное значение новая эфирно-масличная культура – кориандр посевной, в предвоенные годы площадь посева