Роддом. Сценарий. Серии 17-24. Татьяна Соломатина

Семён Ильич!

      ПАНИН

      Здоров, Игорь Анатольевич!

      Протягивает руку локтем вперёд – Беляев пожимает ему плечо, Панин ещё не размыт. Святогорский продолжает попытки привести бомжиху в сознание. Скороговоркой:

      СВЯТОГОРСКИЙ

      Елена! Борислава! Татьяна! Валентина! Ольга! Юлиана! Матильда! Анна! Тамара! …

      Панин прислушивается к именам, саркастично усмехается.

      ПАНИН

      Акрослово несовершенно. Имени на мягкий знак не существует.

      Святогорский громко орёт прямо в лицо бомжихе:

      СВЯТОГОРСКИЙ

      Женщина, тебя как зовут, твою-то мать?!

      Бомжиха подрагивает веками и нечленораздельно мычит. Святогорский, обрадовавшись, хватает со столика иглу, втыкает в мягкие ткани плеча – происходит едва заметное сгибание руки в локтевом суставе. И на мгновение открываются глаза – пустые, безо всякого выражения.

      БЕЛЯЕВ

      Что тут происходит?

      Во время последующего перекидывания реплик между Паниным и Святогорским, Беляев переводит глаза с одного на другого, как бы следя за теннисным мячиком.

      СВЯТОГОРСКИЙ

      Открывание глаз.

      ПАНИН

      Два балла.

      СВЯТОГОРСКИЙ

      Нечленораздельные звуки.

      ПАНИН

      Два балла.

      СВЯТОГОРСКИЙ

      Патологическое сгибание в ответ на болевое раздражение.

      ПАНИН

      Три балла.

      СВЯТОГОРСКИЙ

      Итого – семь!

      ПАНИН

      По шкале Глазго: умеренная кома.

      Беляев ахает, всплеснув руками:

      БЕЛЯЕВ

      Да что ж такое!

17-28.ИНТ. РОДДОМ/КОРИДОР РОДЗАЛАОБСЕРВАЦИИ. ДЕНЬ.

      (ПАНИН, БЕЛЯЕВ, МАРГО, САНИТАРКА ЛИЛЯ, СВЯТОГОРСКИЙ.)

      Панин сидит за одним из сдвоенных столов, строчит историю родов. На нём «общепароходская» операционная пижама. Штанишки короткие, с заплатами. Курточка рваная, тесная – она ему надавила ещё в операционной – он потягивается – и курточка трещит и рвётся, обнажая великолепно контурированную мускулатуру. Рядом, за другим столом, сидит Беляев.

      БЕЛЯЕВ

      Э! Только приступил – а уже инвентарь мне портишь!

      ПАНИН

      Этот «инвентарь» давно пора на швабру наматывать!

      БЕЛЯЕВ

      У нас тут не Четвёртое управление…

      Панин рвёт курточку надвое на груди, снимает, кидает на пол. Возвращается к писанине. Беляев смотрит на торс Панина, одобрительно хмыкает:

      БЕЛЯЕВ

      Я, конечно, не из этих, упокой господи душу Вовика… Но, коза тебя дери, Сёма! Я понимаю, как ими становятся!

      Панин бросает на Беляева насмешливый взгляд, продолжая писать.

      БЕЛЯЕВ

      А ведь если бы Черкасского не убили, ты бы… (менторски) Молод! Молод ещё отделением заведовать!

      Из смотровой выходит Марго, в руках у неё две чашки кофе. Видит голого по пояс Панина – чуть не расплёскивает – Беляев замечает, выражение