Ричард Длинные Руки – принц. Гай Юлий Орловский

и, вытолкав свежеиспеченных обербургграфа и ландхофмейстера в коридор, – все, свободны, – оставив и эльфийку без прикрытия, выбежал наружу и промчался по всем лестницам к выходу.

      Во дворе две повозки, из одной уже вышли священники и суетятся возле второй. Оттуда выбрался, кряхтя и щупая поясницу, отец Дитрих.

      Его подхватили под руки, повели к дворцу, но я набежал навстречу со счастливым воплем:

      – Отец Дитрих!..

      Он остановился, я бережно взял его за пальцы и смиренно поцеловал.

      – Сын мой, – сказал он со вздохом, – что ты творишь? Мне пришлось все оставить в спешке…

      Я спросил встревоженно:

      – Что-то случилось?

      Он прервал:

      – Ты знаешь, что случилось. Пойдем к тебе, поговорим. Думаю, ты уже прибрал к рукам и этот дворец?

      Я ответил смиренно:

      – Хорошо, передам под церковь.

      Он вздохнул.

      – Такой вертеп? Даже тебе в нем опасно для твоей неокрепшей души. Или наивно считаешь, что тебе уже все по плечу?

      Мы прошли в сопровождении охраны во дворец, а оттуда прямо в покои герцога. Я заботливо придвинул кресло отцу Дитриху, ныне архиепископу Сен-Мари, но в то же время и верховному инквизитору, помог опуститься.

      Он бросил быстрый и внимательный взгляд на замершую в испуге эльфийку, тень странной печали промелькнула в глазах, но ничего не сказал.

      Слуги внесли еду и вино, я лично налил в золотой кубок и придвинул дорогому гостю. Отец Дитрих взял замедленным движением, в задумчивости посмотрел в чашу.

      – Пожалуй, – проговорил он медленно, – я так устал, что не откажусь от кофе.

      Я поперхнулся, закашлялся, переспросил:

      – Кофе?.. Чашечку?

      – Можно чашу, – ответил он. – Не слишком большую, а так… среднюю.

      Глава 4

      Я собрал хаотично разбегающиеся мысли, сосредоточился, перед священником сгустился воздух, медленно образовалась простая глиняная чаша размером с кружку. Черный кофе едва не переливается через край, терпкий аромат с размаху ударил в ноздри.

      Отец Дитрих взял обеими руками, явно грея ладони, отпивал мелкими глотками и смотрел на меня поверх чаши усталыми глазами, но взгляд был тревожен и ясен.

      – Отец Дитрих…

      Он прервал:

      – Твою хартию я читал, читал. Я все читаю, что печатается в нашей типографии, а этот манифест просто изучил. Потому и поспешил прибыть.

      Я спросил встревоженно:

      – Что-то не так?

      Он покачал головой.

      – Церковь целиком за, я уверен, подпишется под каждым словом. Я уже отослал пару экземпляров в Ватикан. Но, сын мой, на тебя и так уже обратили внимание многие весьма влиятельные силы. А теперь тебе придется вообще… непросто.

      – Какие мягкие слова подбираете, – сказал я. – Как будто до этого было просто!

      – Просто, – ответил он. – Совсем просто. А вот теперь твоя жизнь превратится в ад.

      Я воскликнул, шокированный:

      – Отец Дитрих! Вы такие слова употребляете!

      – Какие? –