Перо из крыла Ангела. Тайны творчества. Любовь Сушко

иной эпохи.

      И снова смотри на меня

      про рок забыв, пророк высокий,

      В тумане, в сумраке тревог

      один, забытый в поле воин,

      И только век, и только бог

      его внимания достоин…

      Про рок устал он говорить,

      да кто его теперь услышит?

      И пусть во тьме свеча горит,

      душа, дыша, взлетает выше

      Из брани избран, чтобы стать

      избранником судьбы и рока.

      И на челе его печать

      отверженного и пророка.

      2.

      На город опускается туман,

      Окутал душу ужасом и снами,

      Нам Лучезарный был однажды дан,

      Что сделали мы с ним? И за словами,

      Исполненными трусости и лжи,

      Он гордый, стал однажды глыбой мрака,

      И кот Баюн от ярости дрожит.

      Но рукопись еще горит по знаку….

      И все – таки от горя почернел,

      Стал черным —черным наш Баюн прекрасный.

      И тот, кто цепью золотой владел,

      Исчез, и призывал нас всех напрасно.

      И цепь иная полонит кота,

      Он пленник Лукоморья-Люцифера,

      Но где тот мир, где дивная черта,

      И черт стал бесом, а Морена пела

      О гибели, и содрогнулся мир,

      Хранимый ими, рукопись сгорела,

      Но только дуб священный перед ним,

      Еще заря последняя алела.

      И вот тогда, решив спасти от тьмы,

      Явился иностранный к нам профессор,

      Его на Соловки отправить мы

      Хотели снова, пошленькая пьеса

      Трагедией суровой обросла,

      И головы шальные полетели,

      Но в мире этом станет больше зла,

      И больше бед, мы этого хотели.

      Они уносят Гения опять.

      Чтобы избавить от тоски и мрака.

      И будет королева долго ждать,

      Пока еще над миром этим драма

      Не кончилось, отчаянный пророк

      Про рок твердит, и падает устало,

      Ну разве не настал еще тот срок,

      Чтоб рыжий кот вернулся к нам сначала,

      Потом и Лучезарный, а не мрак

      Пришел в тот мир, о, жуткая година.

      И мир ослеп от боли и от драм,

      Когда его последний бес покинул….

      Мы, наконец, осилим лабиринт,

      Где все – тупик и нет пути иного.

      Смотри—ка, снова рукопись горит.

      И стало больше значить мысль и Слово.

      И в тишине, у дальнего костра

      Не ведьмы, берегини чаровали,

      Лишь Очкастый мрачен был с утра,

      А Темный позабыл про все печали,

      А рыжий растворился до поры,

      Нет бесов, черти – наше отраженье,

      И там, в лесу, уже горят костры,

      Огонь нам снова дарит воскрешенье…

      И суть иную обрели слова,

      Свеча костром Купальским обернулась,

      Елизавета навсегда права,

      И с ладом Лада в этот мир вернулась.

      Никто не станет в тишине скулить

      О том, что тьму осветит лучезарный,

      И пусть огонь небесный в нас горит

      И только разгорается