Увидимся во вторник. Уитни Джи

пешками в шахматах. Вот, и ты, я совершенно уверена, думаешь, что ты дар божий для этих женщин. Так что да. Ты меня обидел до этого. Итак, какие курсы по литературе у тебя в этом семестре?

      – Не так быстро, – сказал он, глядя своими голубыми глазами в мои глаза. – Думаю, я заслуживаю шанс ответить на такое.

      Я попыталась придумать что-нибудь саркастическое в ответ и опередить его, но он продолжил, не дав мне открыть рот.

      – Во-первых, – произнес он. – Да, я самодовольный, но я имею на это полное право. – Он указал на сине-золотые флаги чемпионата, развешанные над баром. – Я выигрываю его для университета каждый год и, кажется, выиграл Приз Хайсмана в прошлом году, верно?

      – А я и не знала.

      – Знала. – Он наклонился ближе. – Во-вторых, я не уверен, что согласился бы быть «высокомерным», но если твое определение означает, что я осознаю, насколько офигенно я хорош, – как на поле, так и вне его… – Он сделал паузу, окинув меня взглядом, – можешь называть меня так, когда захочешь.

      – Знаешь что? – Я почувствовала, как мои щеки предательски зарделись. – Давай уже займемся делом.

      Он, казалось, не услышал меня.

      – В-третьих, я не очень понял, что ты хотела сказать этой метафорой про шахматы, но я никогда не использовал девушек как пешки. Я просто никогда не придавал большого значения свиданиям и постоянным отношениям, и я всегда четко обозначаю, что человек может получить от меня.

      – Как романтично.

      На его лицо вернулась самодовольная улыбка.

      – И наконец, я не думаю, что я божий дар для женщин. Я это знаю наверняка.

      – Ты ведь шутишь сейчас, да?

      – Мы оба знаем, что нет.

      Он подмигнул мне, и мне на секунду показалось, что я покинула свое тело. Я почувствовала, как мои щеки снова зарделись.

      – Без разницы, – наконец, сказала я. – Какие курсы по литературе у тебя в этом семестре?

      Он протянул мне распечатку своего расписания.

      – На сегодня вот эти.

      Я посмотрела на нее. У него были «Оценка литературного творчества», «Современный экспрессионизм: роль авторов-женщин в постмодернистской литературе» и «Тема скрытого феминизма в современном творчестве».

      Значит, он феминист? Прекрасно.

      – Так, хорошо… – Я сняла колпачок с маркера. – Если дашь мне десять минут, то я определю наш план с сегодняшнего дня по следующую неделю.

      – На каком ты сейчас курсе? – спросил он.

      Я проигнорировала вопрос, стараясь найти в интернете конспект по его первому курсу. Я прокручивала список требуемой литературы, когда он наклонил экран моего лаптопа вперед, вынудив меня поднять на него взгляд.

      – Да?

      – На каком ты курсе? – спросил он.

      – На втором, – сказала я. – А что?

      – Да так.

      Он вернул экран на прежнее место и откинулся на своем стуле.

      Я как могла игнорировала то, что он следит за каждым моим движением и что вблизи его улыбка еще более притягательная. Я вытащила конспекты всех трех курсов, попутно проверив, что в следующие несколько недель не будет никаких крупных мероприятий.

      – Хорошо, –