Аббарр. Пепел и крылья. Helga Wojik

длинные волосы и заостренные уши свидетельствовали о принадлежности к древнему роду элвингов. Слухи о красоте наложницы Орму не врали: она и впрямь была великолепна.

      – Они гибнут в этом климате, – сказала девушка, срезая увядший бутон.

      – Силурийские лилии цветут всего день, Парме Илламиль, – сказала Эша. – И вы это отлично знаете.

      – Мы знакомы?

      Илламиль встала, расправив складки белоснежного, полупрозрачного платья, державшегося на золотых застежках с изумрудами. Камни были точно подобраны в цвет ее глаз.

      – Можно и так сказать. – Эша пыталась говорить мягче, но стальные нотки то и дело проскакивали в ее голосе.

      В один прекрасный миг безликая высшая элвинг из Силурии – причина всех ее бед – обрела плоть и голос. Как же долго – слишком долго! – Эша копила комок ненависти к той, кого ни разу не видела. Сколько раз она представляла, как отомстит ей за всю причиненную, нет, испытанную боль. За всех, кто погиб из-за нее. И вот Парме Илламиль, единственная дочь сенатора Силурии, перед ней. Кровь от крови элвинга, что отдал распоряжение об аресте Эши и Рэда, а потом продал их Империи. Вот она, среди цветов-однодневок, всего лишь в паре шагов. Как долго Эша представляла эту встречу, а когда она произошла, то внутри ничего не осталось. Только пустота. Словно клубок ненависти исчез, но та дыра, что он успел выесть, осталась.

      Илламиль внимательно смотрела на Эшу и словно чего-то ждала. Изумрудные глаза наложницы были печальны.

      – Когда-то давно силурийские лилии росли повсеместно на Парящих Островах. Там, где шли жилы рубиновых руд, они горели алым огнем и никогда не вяли. А там, где земля была пуста, – лилии были белые, как облака, и таяли так же быстро. Мой отец владел шахтами и назвал меня в честь алых цветов – Илламиль, или «лилия».

      Парме отвернулась, чтобы срезать очередной мертвый бутон.

      – Мне было десять, когда цветы на последней отцовской шахте побелели. Я застала его в кабинете. Он сидел, склонившись над бумагами. Глаза впали, волосы растрепались, рядом пустая бутылка, которую он хранил для особого случая со дня своей свадьбы. Он словно постарел на век. Словно он жил только благодаря красной энергии. Перед ним на куче бумаг лежала абсолютно белая лилия. Он поднял взгляд на меня и произнес: «Теперь у нас осталось только небо».

      Илламиль подошла к Эше. На ходу она касалась руками цветов, и мертвые лепестки осыпались пеплом на землю.

      – Существует легенда, что среди тысячи белых лилий рождается одна, в чьем соцветии растет багряный камень. И если этот камень опустить в землю, то от него пойдет новая жила, и тысячи алых лилий вновь взметнутся вверх.

      Эша посмотрела на хронометр на руке – до багряного часа оставалось меньше кварты.

      – Нам лучше поторопиться, Парме Илламиль. Следуйте за мной.

      Эша сделала пару шагов, прежде чем поняла, что златокудрая элвинг не сдвинулась с места.

      – Почему вы не идете?

      – Куда?

      – Домой.

      – У