Жестокий броманс. Упырь Лихой

под глазом, понятно. Фарход медленно мотает башкой, как будто на ней паутина и он пытается отлипнуть от невидимых нитей.

      Я снова встал, говорю:

      – Мага, козлина ипаный, кури у себя дома! Хули ты сюда приперся?

      Он:

      – А ты тут хозяин, да? Жопу прижми, дырявый.

      И Фарход:

      – Ты конченый, поэл?

      Я говорю:

      – Ладно, уебок, если он курит, дай мне тоже дернуть. Хоть узнаю, что там у тебя за говно.

      Мага:

      – Говно в твоей дырявой жопе… Ладно, нищеброд, иди пососи у меня. Только под столом.

      Он думал, я под стол не полезу, но я полез. Он мне ткнул что-то в рот, я затянулся как следует. Вылезаю, надо мной стоят Назим с Эльдаром и ржут. Я выпрямляюсь, вижу, в руках у Назима поднос с обедом «4 за 200» и соусом «барбекю». Фарход смотрит из-за перегородки:

      – Ну все, теперь ты точно конченый.

      И все вокруг стало мерзко, не просто мерзко, а люто, бешено мерзко. Я понял, что я правда конченый, кругом говно и чумазые рыла, мои родители говно, я говно, моя школа говно, мой район говно, мой город говно и весь мир говно. Я прошел несколько шагов, упал рядом с Фарходом и говорю:

      – Все, нахуй. Теперь я конченый. Мне реально больше незачем жить.

      Надо мной стоит Алишер, тычет мне в рот соломинку и требует, чтобы я глотнул из стакана, как будто это поможет от того, что жизнь говно.

      – Ты конченый, – твердит Фарход.

      – А ты хачик, – говорю я. – Я конченый, а ты хачик.

      Внезапно какой-то мужик говорит:

      – Хачик – это армянское имя. А твой друг таджик.

      Интересно, как это он понял, что Фарход таджик. Не в рот ебаться специалист по чуркам, наверное. Ну и я говорю:

      – Хорошо, Фарход у нас чурка и наркоман. Так вас устраивает?

      Эти, как только услышали слово «наркоман», свалили в другой зал, чтобы не палиться. И я остался наедине с этим мужиком. Говорю:

      – А вам-то, нахуй, какое дело до меня?

      Он:

      – Меня тошнит от таких, как ты.

      Я:

      – Мерсилон надо было пить. Тогда бы не тошнило.

      Так называется противозачаточное моей маман. Я не уверен, что оно помогает, паходу, она уже сама тупо не может залететь после нескольких абортов. А могла бы родить мне брата.

      Этот:

      – Щас как дам в глаз!

      Я ему:

      – Ага, только давай в левый, в правый они мне уже дали.

      Он сидит.

      Я подошел:

      – Ну давай, давай. Я сопляк и школоло, а ты весь такой смелый, уверенный в себе мужчина.

      Он:

      – Пшел вон, сявка недоразвитая.

      Иду. Мимо меня – Катька со Светкой, у Светки какая-то хуйня в руке играет на весь бургеркинг. Я говорю:

      – Ты хуйню слушаешь.

      Вижу, передо мной как раз эти сидят. Говорю:

      – Пока, наркоманы.

      Фарход жует воппер, эти ему купили. То есть прошло уже достаточно времени, а я не заметил. Алишер мне снова тычет в рот соломинку.

      – Да идите все на хуй, – я отталкиваю Алишера и сам чуть не падаю, а он стоит и смеется.

      Натыкаюсь