Мотоциклист и ливень. Джасур Исхаков

Более подходящего имени сегодня после похода в театр я не заслуживал. Домой ехать не хотелось. С друзьями в какой-нибудь гадюшник? Не то настроение. Вовремя вспомнил, что мне давно уже надо почистить карбюратор, да и свечи. Я поехал на станцию техобслуживания, что располагалась на пустыре напротив «пожарки».

      Именно здесь когда-то пылились переулки и тупики той самой Кашгарки, и отсюда лунной ночью я уносил ноги от злых хулиганов. Речка, так же загибаясь, протекала мимо. Ах, Кашгарка, Кашгарка…

      – Ну вот, загрустил! Сейчас заплачет! – произнёс Асик. Но я не стал ему отвечать.

      Автомеханик Боря, мой постоянный мастер, возился со старым «Москвичом». Он выглянул из ямы.

      – Здорово, как живёшь-поживаешь?

      – Нормаляускас! – ответил я.

      – Полчасика придётся подождать, – сказал он мне приветливо.

      – Нет проблем, Боря.

      Минут пять я понаблюдал, как он работает, потом сел в свой жигулёнок, вставил любимую кассету в магнитофон. Старые песни действуют на меня успокаивающе. «Не уходи, тебя я умоляю, слова любви стократ я повторю, пусть осень у дверей, я это твердо знаю, но всё ж не уходи, тебе я говорю…»

      – Громче сделай! – крикнул мне Боря. – Понял, да? Осень у дверей… Она давно уже в доме.

      – Слишком ты с ним запанибрата, – сказал неприятно тихо Асик.

      – Не будь снобом! Боря – хороший человек! И главное – мастер золотые руки!

      Вообще-то мастера Борю звали Бори, и когда его спрашивали, какой он национальности, он только смеялся: «В моих жилах течет коктейль «Мечта вампира». На самом деле мать Бори была наполовину татарка, наполовину еврейка, а те в свою очередь тоже были полукровками; отец Бори был наполовину памирский таджик (он ещё добавлял: «Может быть, потомок Александра Македонского») в смеси с кокандским узбеком. Такой вот сложный «микст». А если заглянуть ещё дальше, набралась бы ещё не одна дюжина народностей и племен. Это мне рассказал сам Боря, когда после очередного ремонта моей машины мы отправились на берег Салара выпить по кружечке пива. Я тогда оставил машину у сторожа автостанции. Уменьшительно-ласкательная «Кружечка пива» превратилась в тот день в очень тугого «ерша». Когда это было? Ещё до Америки.

      Асик молчал – наверное, заснул.

      Я взял в руки свою пьесу, разглядывая титульный лист.

      «Сны о старом Ташкенте». Пьеса в трёх действиях. Пальмара, Нью-Джерси, США, 2001 год.

      После разговоров о неблагодарном зрителе, которому не нужны серьёзные спектакли, а лучше легкие французские комедии, после математических подсчётов моих героев, после жалостливого рассказа о мизерной зарплате штатного персонала театра, после рассказов о капризах молодых актрис, которые так и норовят свалить в Москву или в Питер, собственная пьеса показалась мне чужой, какой-то отстраненной. Словно не моей. Я стал считать действующих лиц моей пьесы.

      Итак… Рассказчик снов, Малика – его мать, бригадир на хлебозаводе. Мумтоз – его отчим, инженер. Соседи по двору: Лола – учащаяся техникума, Кумуш,