Лиса в курятнике. Карина Демина

неким звериным чутьем своим, что оказалась полезна, вознамерилась развить успех.

      Благодарить ее пришлось тут же, в алькове.

      – У нас не поймут, если всех в одну кучу… Купчихи с дворянками перегрызутся, а если ненароком победит кто из простых, так и вовсе скандал выйдет.

      – Не победит.

      Царь запустил всю пятерню в бороду и поскребся, пообещав:

      – Сбрею.

      – Народ не поймет, – покачал головою наследник и продолжил: – А если не победит, то и того хуже, поползут слухи, что все куплено. Нет, сперва среди аристократов проведем, а купцы уже и сами придут.

      С поклоном и беседою, выгодною для обеих сторон. С мастеровыми и иным людом и того проще.

      Царь-батюшка смачно потянулся и дозволил:

      – Действуй!

      А Лешек вздохнул: вот меньше всего ему хотелось с этим конкурсом, от которого пользы никакой, возиться. У него, между прочим, гильдейские мастера поперек горла стоят, требуя исконные привилегии восстановить, не понимая, что в новом мире им не место.

      На землях Дальних неспокойно, тукры, сменивши очередного владыку, воспряли и возжелали если не войны победоносной – тут они более-менее здраво собственные силы оценивали, – то хотя бы возрождения древней же традиции набегов на земли соседские. А там только-только спокойно жить начали.

      Бритты со своими претензиями по заморским колониям наседают, мол, монополия торговая у них, а что колонии эти в монополиях задыхаются и того и гляди восстанут, так оно ж разве по уму?

      Франкам неймется.

      Одни австры сидят спокойно, в дружбу играют, но и то с дальним умыслом. У них принцесс с дюжину, придет срок… И ведь придет. И кроме австрийских принцесс, положа руку на сердце, выбрать-то некого, а союз нужен.

      Уж больно непрочен мир в империи.

      Многие помнят смуту, всколыхнувшую ее пару десятков лет тому.

      Идеи крамольные, что разнеслись моровым поветрием… Равенство, братство… Мятежи и мятежников, заставивших царя от престола отречься. Гибель всего царского семейства, а там помимо наследника хилого еще пятеро царевен имелось…

      Тогда империю спасло чудо, не иначе.

      И вера.

      И верность. И люди, многие из которых ныне уже отошли от дел, ибо война силы забирает даже у одаренных. Первей всего у одаренных. А мир… мир всем сперва кажется благом, но к благам привыкают, и вот уж хочется большего.

      – Матушку проведай, – велел царь, думая о своем. У него тоже забот хватало. Министры там, советники, каждый из которых на словах за благо империи радеет, а на деле половина франкам продалась, а другая – бриттам. А есть и такие, что на всех работать горазды, платили бы поболе. – И дружка своего возьми. Нехай развлечется.

      Лешек крепко сомневался, что молочный брат его, наперсник и единственный, пожалуй, помимо родителей человек, которому цесаревич верил, желает этаких поручений.

      Но с батюшкой спорить…

      – И это, посетуй там, что я совсем плох стал, гневлив без меры и вообще тебя женить задумал.

      – Что?!

      Вот только