Аналогичный мир. Том второй. Прах и пепел. Татьяна Николаевна Зубачева

добавил он невинным тоном.

      Андрей подозрительно посмотрел на него, но промолчал.

      – Завтра в Цветной пойдём.

      – Дело. Посмотрим, кто цел. Слушай, а бутылки мало будет.

      – На халяву всегда мало. Посмотрим. Всех денег с собой не таскай.

      – Ты что? – Андрей даже молоток опустил на мгновение. – Охренел? Или меня за фраера держишь?

      – А язык подвязать не хочешь?

      Андрей загнал очередной гвоздь, пристукнул его для верности и вздохнул.

      – Это ты верно. Отвык я таиться.

      – Я тоже, – невесело усмехнулся Эркин. – Я вот шёл к тебе… В Бифпите легче было.

      Андрей кивнул и улыбнулся.

      – Там мы временно были, вот и не напрягались. А здесь…

      – Здесь надо наперёд думать, – закончил за него Эркин. – Этот край подбей.

      – Ага. Надо будет гудрона достать, залить, а то всё равно потом течь даст.

      Эркин пожал плечами. Здесь Андрей знает лучше. Молча они доделали крышу. Вышла хозяйка, посмотрела на них и, что-то тихо ворча, ушла в дом. Вернулась спустя несколько минут и поставила на стол в углу террасы кувшин с молоком, два стакана и тарелку с хлебом. И ушла, ворча уже чуть громче про оглоедов и охламонов.

      – Во, – рассмеялся Андрей, – как начала вчера, так и не останавливается.

      – Ну, так и ты… – усмехнулся Эркин.

      – А что, конечно, ослабнуть заводу не даю, подкручиваю. Пошли, полопаем.

      – Ага.

      Они слезли с крыши, Андрей собрал в ящик инструменты и унёс его в дом, бросив через плечо:

      – Садись, я мигом.

      – А руки…?

      – А! Вон висит.

      Рукомойник – такой же, как у Жени – висел на столбе в другом углу террасы. И так же под ним ведро для грязной воды. Пока Эркин мыл руки, вернулся Андрей с новеньким, купленным в Бифпите полотенцем.

      – Мыло, смотрю, тоже твоё лежит.

      – А только я и пользуюсь. У неё свой умывальник на кухне. Я как пришёл, так и умылся сразу.

      – И зимой так будешь?

      – Зима здесь мягкая, не разорвёт его.

      – Чего? – удивился Эркин, вытирая руки.

      – Не знаешь? – удивился его удивлению Андрей. – Ладно, поедим и расскажу.

      Они не спеша спокойно пили молоко, заедая его чёрным, «русским», как его назвал про себя Эркин, ноздреватым хлебом.

      – Соскучился я по такому хлебу, ну, чёрному, – Андрей умудрялся говорить и есть одновременно. – Ну и, сгонял с утра на Мейн-стрит, знаешь, там от кондитерской через три налево, дом…

      – Они что, тоже пристройку сделали?

      – Нет, просто окошко сбоку. Постучишь, дашь деньги, и тебе, – Андрей невесело усмехнулся, – выкинут. Ну вот, когда мороз сильный, вода льдом делается, и льдом её больше. Если закрыто со всех сторон, разорвать может. Ну, тесно ей станет, понимаешь?

      – Понимаю, но… не видел и не слышал даже.

      – Слышать-то я слышал, – кивнул Андрей, – но… мне это ещё в школе рассказывали. Посмотрим. А то к себе в комнату заберу.

      – У тебя комната своя?!

      – Выгородка.