Швоткать. Муса Мураталиев

на судьбу, что не шлёт мне немного денег?

      Совет-филантроп верно делает.

      Деньги делают деньги!

      Хочешь быть богатым, слезай с кровати!

      Побегай налево, побегай направо, что-нибудь да получится.

      Если человек лодырь, к тому же палец о палец не желает ударять, а сам любит хлеб с маслом есть, да за счёт госбюджета, такому я пожелала бы шиш с маслом!

      – Если так рассуждать, многие будут выброшены на улицу… – говорю я.

      – Пусть! – отвечает Лайма Яновна решительно. – Я не настолько богатая, чтобы делиться с ними.

      Пусть они отдыхают! Они слишком уважают себя.

      Таких людей только смерть спасёт.

      Да-да, пусть они подыхают!

      Я чувствую, что во рту появились излишки слюны.

      Плюю в кучу мусора, куда только что рабочий бросил дымящийся свой бычок, и попадаю точно на него!

      Лайма Яновна встаёт передо мной, будто она мне мать родная:

      – Подписи собирать может председатель кондоминиума! – говорит тут она. – Но дом наш не имеет кондоминиума.

      А ты просто житель!

      У простого жителя всего лишь один голос, твой, и всё!

      У остальных ты не можешь собирать их голоса.

      Так что смешишь только людей, да-да!

      Никто не поддержит твою инициативу.

      Ещё, на тебе отпечаток дворника, а не знаменитости!

      На мне этот отпечаток знаменитости больше, чем у тебя!

      Я сойду за неё хотя бы внешне.

      А ты нет, да-да!

      Всем это известно, и тебе самому известно.

      На деле мне надо зарабатывать деньги, а не быть просто богатой.

      А тебе, чтобы просто жить, деньги не нужны, да-да!

      Я стою и отвечаю ей долгим молчанием.

      – Конечно, ты, как дворник, эти тонкости не должен знать, – жалеет меня Лайма Яновна. – Не переживай.

      Получил, что называется, подзатыльник, тем не менее говорю:

      – Собирают же подписи агитаторы?

      – Они собирают на основании закона, – ставит точку она. – Ты никакое не ответственное лицо.

      С бухты-барахты заняться сбором подписей тебе нельзя!

      Тебя может любой стукнуть, а агитатора охраняют.

      Слова Лаймы Яновны меня смущают до мозга костей.

      – Благодарю вас за подсказку… – выдавливаю я из себя. – Всё же… Наперекор судьбе…

      – Обижаться ты можешь, – говорит Лайма Яновна. – Сам хоть знаешь, чего ты добиваешься?

      Вдруг настроение нашло на тебя, и пошёл собирать подписи.

      Вот что это называется!

      – Эх, Лайма Яновна… – говорю я.

      Но тут она опять меня перебивает:

      – Я серьёзно тебе говорю!

      Ведь ты борешься за свою жилплощадь?

      – Нет! Нет! – перебиваю на этот раз я сходу. – Я забочусь обо всех жителях нашего дома!

      Я произношу слова, хотя чувствую, как жар у меня пробегает по всему телу от смущения.

      Лайма Яновна, подняв голову, смотрит мне в глаза:

      – Я Совету скажу, чтобы он не трогал твою семью, – говорит она. – А ты приватизируй её.

      В мозгу у меня мелькает: «И эта буржуа!»

      – Вы