Отражённым светом. Алексей Борисович Черных

      Стеснялся не потреблять.

      Мейнстримы интеллигенции

      Давили его естество.

      Нелепые тренды, тенденции

      Рождались не для него.

      Стеснялся он даже стеснения,

      Себе говорил: не глупи,

      Не сдерживай чувства и мнения,

      И Бродского возлюби.

           * * *

      Легко эстетствовать по жизни!

      И в стихотворную канву

      Изящные неологизмы

      Вплетать, поддавшись озорству.

      Труднее сочинять простое

      И не кичиться, не форсить,

      Что есть умения такое

      С благими музами дружить.

      Сейчас ненужное уменье.

      А в пушкинские времена

      Имел бы славу и почтенье,

      Пусть не доходы – ордена.

      Блистал бы на любовном фронте,

      Даря поэмки и стишки.

      Писал бы барышням экспромты

      В надушенные дневники.

      Не утруждаясь политесом

      Дуэльных кодексов, силком

      На баттл вызвал бы Дантеса

      Пинать задиристым стихом.

      К чему рапиры-пистолеты,

      Когда гусиное перо

      С моим талантом ткать сонеты

      Сумело б отстоять добро.

      Сумело б выстроить эстетный

      Воздушных замков яркий мир!

      (И провести междупланетный,

      Масштабный шахматный турнир?)

      Легко эстетствовать по жизни,

      Витийствовать и рассуждать.

      Пока твою не справят тризну,

      Изволь, что можешь, рифмовать.

           * * *

      Ещё Берна́ру Ша́ртрскому в веке так двенадцатом

      Удалось подметить, что все мы в данный час

      Похожи на карликов, севших на гигантские

      Плечи исполинов, живших прежде нас.

      Видят великаны ведь дальше, чем мы, карлики,

      Но когда пристроишься на плечах у них,

      Сразу получается, наших глаз хрусталики

      Могут видеть далее всех великих сих.

           * * *

      Цицерон говорил: «Ганнибал у ворот!»,

      Но его абсолютно не слушал народ,

      И пока гром не грянул, и враг не пришёл,

      Говорили, что тот Цицерон – балабол.

      Всем известно, что рядом, под боком,

      Не бывает на свете пророков.

           * * *

      Чу́дище о́бло, озо́рно, огро́мно,

                Стозе́вно и ла́яй

      Смотрит вослед – не беззлобно и томно, —

                Почти не мигая.

      Мозгом спинным ощущать этот взгляд ты

                Ещё будешь долго.

      С чудищем о́блым общаться вприглядку —

                Стараться без толка.

      Исса, сын крестьянина

      О прогрессе и улитках

      Об обращении Иссы к улитке тихо ползти вверх по склону Фудзиямы, до самых высот оной.

      Нам врут: не только вверх улитки

      Ползут по склонам Фудзиямы —

      Они порой довольно прытко,

      Глупя, соскальзывают в ямы;

      Крадутся перпендикулярно

      Бегущей на верха́ дороге.

      Они – как будто биполярны,

      Как есть же – просто брюхоноги.

      Прогресс стал следствием ошибок

      И проб – не глупого стремленья

      Стай фудзиямовых улиток

      Взбираться вверх до помраченья.

      Навеянное Иссой

      1.

      Глу́бится ямка под струйкой мочи;

              Снег у ворот.

      Журчанье чуть слышно в безмолвной ночи

              Песней без нот;

      Снежный покров на земле неживой

              Девственно чист,

      Лишь у ворот он являет собой

              Исписанный лист.

      2.

      Облетает листва с удручённого клёна,

         С отвращением падая в грязь.

      Беззащитно стоять будет клён обнажённый

         До весны, никого не стыдясь.

      И когда новый лист, закружив над землёю,

         Упадёт, не задев никого,

      Мир, охваченный глупостью и суетою,

         Не