Серебро и свинец. Владимир Серебряков

запихивать снаряд не тем концом, и то, что от вас останется, упакуют в банку из-под шпрот, и ваша безутешная вдова, рыдая, повиснет у меня на шее и спросит: «Аркаша, ну почему ты его не уберег, почему не прикрыл своим телом от вражеской пули?»

      В качестве наглядного подтверждения своих слов говоривший выпятил вперед и без того немаленький живот. Вяземский решил, что за таким брюхом вполне мог бы укрыться мотострелковый взвод вместе с приданной бронетехникой.

      – Ну, так и оно мне надо, скажу я вам, товарищ полковник? У меня, между прочим, справка есть. А еще жена с пятью детьми и любовницы во всех крупных городах нашего родимого Союза. Как в песне поется, – полковник заранее сморщился, фальшивил Аркаша просто немилосердно, – «Мой а-адрес не до-ом и не у-улица, мой а-адрес – Советский Союз!».

      Вяземский нарочито медленно вытянул из обертки сигару, щелкнул «зиппой» и с наслаждением вдохнул душистый дым.

      – Ты… все сказал? – осведомился он, выдыхая почти идеальное колечко.

      – Почти. Хорошие у вас, товарищ полковник, часики. «Сейко», да? Не продаете, случаем?

      – Нет! – отрезал Вяземский.

      Часы эти ему подарил вождь племени мбеле – колоритнейшая личность, успешно сочетавшая племенные традиции с докторской степенью Сорбонны и автопарком из трех белых лимузинов, прокатиться на которых не погнушался бы и сам дорогой Леонид Ильич. Вождь обладал забавным видением социализма, которое однажды изложил Вяземскому в ходе полуторачасовой аудиенции – Большая Родина Слонов поставляет ему на халяву оружия на пару «лимонов» «зеленых», а он за это объявляет всем, что вот-вот пойдет по пути социализма и в качестве первого шага проводит демократические выборы в свой новый гарем – кстати, в этом вопросе советские товарищи тоже могли бы поспособствовать.

      Вяземский тогда было едва не посоветовал ему съездить на очередной фестиваль Дружбы Народов, но вовремя вспомнил о нехороших слухах, ходивших среди местных про племя мбеле в целом и самого вождя в частности, – учитывая то, что простым каннибализмом местных не удивишь, жрали потихоньку все… – и вовремя прикусил язык.

      А еще полковник точно помнил, что Аркаша Либин пытался купить у него часы уже пятый раз (предыдущие четыре раза – именные «Командирские») и каждый раз наталкивался на решительный отказ. Впрочем, отказов снабженец просто не принимал. Вообще. Жить с ним рядом от этого становилось нелегко, зато работать – одно удовольствие.

      – Вот что, Аркаша, – проговорил Вяземский негромко и, как мог только он, веско. – Это тебе не Ангола. Это гораздо хуже. Поэтому мне нужен снабженец. Такой, как ты. Чтобы в Сахаре мог льда добыть.

      Польщенный Либин напыжился, отчего стал совершенно шарообразен, и Вяземский в очередной раз испугался, что его собеседник выкатится из кресла.

      Самым забавным было, что Вяземский почти не приврал. День, когда неимоверно небритый Аркаша с хриплым матом в одиночку приволок откуда-то ящик из-под патронов, полный дынь, стал для застрявшего посреди пустыни батальона счастливейшим