И весь мир в придачу. Татьяна Устинова

всегда думала, что, если бы у нее была какая-то другая сестра, она, Тата, должно быть, давно бы уж совсем пропала!..

      В один момент Лера соорудила ужин, рассадила сначала детей – «мама, я не буду мясо, я хочу йогурт и сыр!» – потом выгнала детей и рассадила взрослых.

      – Лерочка, ты же знаешь, что картофель на ночь вреден!

      – Не ешь, бабушка.

      – И салат недосолен!

      – Возьмите соль и посолите, Владимир!

      – Лерка, у нас на плите что-то горит!

      – А! Выключи, я забыла под сковородкой газ погасить.

      Наступил некий тайм-аут. Дети возились на втором этаже, оттуда доносились их вопли и тяжелые прыжки Ляли, как будто там учили бегемота прыгать с тумбы на тумбу. Взрослые чинно ели и беседовали о том, какая холодная нынче Пасха, и весны теперь стали не те, и продукты опять подорожали, а муку для куличей следует брать только французскую, потому что у нашей помол нехорош.

      Тата жевала и думала об Олеге и о том, как она сегодня гуляла по Ордынке.

      И еще она думала о люстре, которая низвергалась с потолка и доставала почти до пола, как сверкающий хрустальный водопад, и о том, что эта люстра наверняка была свидетельницей удивительных событий.

      Еще она прикидывала, рассказать Лере о том, что она была почти что «на свидании», или не рассказывать.

      Рассказать очень хотелось.

      Но тут выдвинулась бабушка. Она выдвинулась во фланг, развернула знамена, пришпорила скакуна и понеслась.

      – Тата, где твой муж? Я же тебя спрашивала, будет ли он на Пасху дома, и ты сказала, что непременно будет!

      Глаза Шуры зажглись любопытством, а лысина дяди Володи порозовела от удовольствия. Надвигался скандал или, по крайней мере, теплое семейное разбирательство, а что может быть интересней?..

      – Бабушка, я ничего такого не говорила! Он улетел на Север и вряд ли успеет вернуться к воскресенью.

      – Как?! На Новый год он тоже не успел вернуться!

      – Ты все забыла! На Новый год как раз успел.

      – Но прилетел тридцать первого числа, а улетел второго или третьего! Я ничего не забываю, потому что принимаю капли для головы.

      – Он занят, бабушка, – быстро сказала Лера. – Ты же знаешь, какие у него дела.

      – Я знаю, что у него есть семья и дети, – величественно возразила бабушка и вставила пахитоску в мундштучок.

      Тата подскочила и подала ей пепельницу. Мать смотрела несчастными глазами – ей не хотелось, чтоб в семье были проблемы, которые она никогда не умела решать, и жалко было Тату.

      – У него семья, дети, а он пропадает непонятно где! – продолжала бабушка. – Мальчики совершенно отбились от рук.

      – Никто не отбился.

      – И собака делает все, что хочет! Еще, боже избави, ты начнешь на свидания похаживать!

      Тата уже начала «похаживать», но знать об этом никому не полагалось.

      – Я думаю, – вступила Шура, – что они разводятся. Так всегда бывает. Семья всегда узнает последней.

      – Типун тебе на язык, Александра! Если они разведутся, дети умрут с голоду.

      – Никто не умрет!

      – Тата,