Мятежные ангелы. Что в костях заложено. Лира Орфея. Робертсон Дэвис

преподавателей, я вам уже говорил. Но не женитесь на ней, даже если она достаточно раскиснет, чтобы согласиться; у вас ничего не выйдет. Вам обоим опостылеет этот брак, не пройдет и двух лет. Нет, не переживайте за Марию: она умеет управлять своей жизнью и благополучно переболеет вами. Это вам надо вернуться в колею. Если вам и следует искупить грех, это искупление должно относиться к вашей жизни.

      – Но как? О, я понял, вы имеете в виду епитимью?

      – О, это хорошее средневековое мышление.

      – Но что именно? Я могу, конечно, подарить церкви при колледже какую-нибудь утварь из серебра.

      – Плохое средневековое мышление. Епитимья должна быть болезненной.

      – Тогда что же?

      – Вы на самом деле этого хотите?

      – Да.

      – Я дам вам старый испытанный рецепт. Кого вы ненавидите больше всего на свете? Если вас попросят назвать одного врага, кто это будет?

      – Маквариш!

      – Я так и думал. Тогда в качестве епитимьи пойдите к Макваришу и расскажите ему все, что только что рассказали мне.

      – Вы с ума сошли!

      – Нет.

      – Меня это убьет!

      – Не убьет.

      – Он всем растреплет!

      – Вполне возможно.

      – Мне придется уйти из университета!

      – Вряд ли. Но вы сможете в течение года или около того носить на плаще красивую красную букву «А»[50].

      – Да вы шутите!

      – Вы тоже. Слушайте, Клем. Вы приходите ко мне, ожидая, что я сыграю для вас священника, и вымучиваете из меня епитимью, а потом отказываетесь ее выполнить, потому что вам будет неприятно. Вы настоящий протестант; ваше кредо: «Прости меня, Боже, но, ради Бога, никому не говори!» Вам нужен священник помягче. Попробуйте Парлабейна: вы его содержите, так что он, можно сказать, у вас в кармане. Идите исповедуйтесь ему.

      Холлиер встал.

      – До свидания, – сказал он. – Вижу, я очень ошибся, придя к вам.

      – Клем, не будьте ослом. Сядьте и выпейте еще.

      Он выпил – еще одну большую порцию виски.

      – А вы знаете Парлабейна? – спросил он.

      – Не так хорошо, как вы. Но в студенческие годы я с ним довольно часто виделся. Приятный парень, очень остроумный. Потом я потерял его из виду, но думал, что мы все еще друзья. Я все жду, что он зайдет повидаться. Я не хотел сам его приглашать: при сложившихся обстоятельствах это может его смутить.

      – При каких это обстоятельствах?

      – В студенческие годы он все время смеялся надо мной за то, что я хочу идти в Церковь. Вы же помните, он был Великим Скептиком и не мог понять, как это я могу быть верующим христианином перед лицом здравого смысла или того, что он считал здравым смыслом. Так что я чуть не упал со стула, когда несколько месяцев назад получил от него письмо: в письме говорилось, что он монах в Ордене священной миссии. Такие перевороты случаются нередко, особенно в среднем возрасте, но от Парлабейна я такого никогда не ожидал.

      – И он хотел покинуть орден.

      – Да, он об этом и написал. Просил помощи, и я ему помог.

      – То есть вы послали

50

… вы сможете в течение года или около того носить на плаще красивую красную букву «А». – Принятое у американских пуритан наказание для прелюбодеев: они должны были носить нашитую на одежду алую букву «А» (от англ. adultery – прелюбодеяние). См., напр., роман Н. Готорна «Алая буква» (1850).