Истории одной ночи. Алексей Аркадьевич Мухин

людей на тот свет отправил, что… ой, говорить не охота!

      – Дядь Мить, мы живы?

      – Да, мы живы. Ты да я. Сидим тут вместе с проклятыми Богом скелетами!

      – Мне кажется, ты их делаешь лучше… читая молитвы.

      – Может быть, ты и прав, – дед Матвей встал, подошел к камину и бросил в него ещё одно полено, которым тут же увлекся огонь. Затем вернулся в кресло и набросил на себя одеяло.

      – Ты знаешь, времени нет, это доказал ещё Эйнштейн. Прошлое так же реально, как и настоящее. Вот только где оно? Оно здесь. Я вообще не знаю, где мы находимся. Бог не даёт ответы на все вопросы, чтобы ты мог куда-то расти, к чему-то стремиться. Я не знаю, где мы, не спрашивай. Да, твоя…

      – Люся? Что с ней? – встрепенулся Алексей.

      – Лежи спокойно, не вскакивай, ты не зря её ревновал, умерла в постели со своим любовником. Он её до смерти… того…

      – Люська, Люська, она любила это дело, – запричитал Алексей.

      – Выпьем? Тебе не помешает.

      Алексей криво улыбнулся.

      – Закрой глаза, – сказал дядя Митя.

      Алексей закрыл, а когда открыл, увидел накрытый стол. Он потихоньку встал с постели и перешёл к столу.

      – Дядь Мить…

      Дед Матвей опять не дал договорить.

      – Я не рассказал тебе, зачем я здесь, – тон его немного изменился и стал грустнее. – Я её жду. Она придет сюда… Сорок лет прошло, а всё никак не могу её забыть. Эх, да ладно, давай сменим тему.

      Дед Матвей налил ещё своей волшебной водки, и они отвлеклись от грустных раздумий. Дед опять шутил, вспоминал какие-то байки.

      – Эх, Ляксей! Машку сегодня примешь?.. Стриптиз хочешь?

      – Дядь Мить, о чем базар, – заулыбался Алексей, разведя руки в стороны.

      Откуда ни возьмись появился шест. На нем повисла голая Маша и под крики деда «Маня, жги» начала вытворять такое…

      Так они просидели почти полночи. Дед Матвей попрощался и пошёл к себе.

      – Как думаешь, я ещё ничего?– с этим вопросом дед Матвей пришёл к Алексею ранним утром. Солнце уже светило во всю. Алексей открыл окно, и морозный запах зимы вошёл в дом. Дед стоял в дверном проёме и улыбался. Побритый в кои-то веки, одетый в старую, но чистую белую рубашку, причёсанный (две волосины в два ряда) и довольный.

      – Умерла она, – довольный, проговорил он. Сейчас в гробу лежит перед домом. Ничего, ещё часа два, и будет здесь. И будет моя. А пока пущай там погрустят о ней, споют на поминках, поплачут… Но потом, – выражение лица дяди Мити резко изменилось, – потом она – моя! Уж я с ней! Здесь, на каждой койке! Нагоню прошлое!

      Алексей при этих словах аж шарахнулся.

      – Ну, знаешь, дед Матвей, я слушал тебя всю дорогу… но теперь… – и вдруг, как гром среди ясного неба, пронзила догадка: – Ты… ты ведь умер… умер, да? – часто дыша, выдавил он и стремглав кинулся из избы.

      Не помня себя Алексей забежал в дом к деду Матвею. Так и есть, тот сидит там же, в кресле у камина, где сидел вчера. Так и умер в кресле, закутанный в одеяло. А этот… кто же этот, бритый в рубашке?

      Когда он вернулся к себе,