Оружейник. Царствуй на славу!. Ян Романовский

ак рвануло, думал, все – привет, встретимся на Страшном суде…».

      Массируя пальцами виски, я привстал на локте и огляделся, не веря своим глазам: вместо бункера (судя по силе взрыва, – его останкам) я лежал в густой траве, расцвеченной кое-где васильками и незабудками. По голубому небу стремительно бежали белые кучерявые облака, подгоняемые ветерком. Было тепло, но солнце уже не жарило, как в июле, хотя несколько берез в отдалении еще сохраняли малахитовую окраску без вкраплений желтого цвета.

      Рядом со мной на боку лежал генерал Хайвелл. Чуть в отдалении я увидел кладовщиков, вцепившихся друг в друга, и в таком неудобном положении застывших в траве. Ветер донес до меня еле слышный запах табачного дыма. Я с трудом поднялся на ноги и, пошатываясь, заглянул за одиноко росший в поле раскидистый куст бузины. Оперевшись на локти, за кустом лежал Петрович, с наслаждением потягивавший сигаретку. Возле него, подставив лица солнцу, сидели буровики-затейники; чуть в сторонке какой-то молодой паренек с удивлением рассматривал собственные ладони и радостно хихикал. На вид пареньку было не больше двадцати-двадцати двух лет, рыжеватые вихры топорщились на макушке, серые глаза смотрели спокойно и немного наивно. Одет он был в синюю рубаху, подпоясанную черным кушаком, и мешковатые серые штаны.

      Чувствуя себя героем какого-то дурацкого розыгрыша, я неуверенно позвал:

      – Петрович!

      Бывший командир отряда ополченцев от неожиданности подпрыгнул и выронил сигарету.

      – Командор! – воскликнул молодой парень, вскакивая на ноги. – Живой, командор!..

      Голос его показался мне очень знакомым.

      – Это я, Искин, – засмеялся парень. – Я теперь настоящий, прикинь!.. У меня теперь тоже есть тело! Каково?! Как я тебе нравлюсь в таком виде? – и он смешно растопырил руки и неспешно повернулся вокруг себя.

      Я протер глаза, все еще не веря происходящему. Петрович сочувственно на меня посмотрел и протянул мятую пачку сигарет и спички.

      – Ты не девка, чтобы мне нравиться, – хрипло ответил я Искину, прикуривая довольно вонючую сигарету. – Но мне бы очень понравилось, если бы ты пояснил на правах моего электронного помощника, что тут происходит.

      – Это вопрос не к нему, – послышался еще один до боли знакомый голос.

      Я живо повернулся. Ну, так и есть: к нам спокойной, даже расслабленной походкой подходил Виктор Васильевич собственной персоной. Примерно так и он и выглядел в то время, когда нам довелось работать вместе в Ижевске, только теперь лицо его украсилось седоватой бородкой и небольшими усами. Несмотря на сохранившийся на безопаснике наряд «гэбиста», смотрелся он как-то прилично, и даже, я бы сказал, благородно.

      – Виктор Васильевич! – никогда я не был так рад встретить полковника Ежова. – Неужели получилось?.. «Темпоний» сработал?..

      – Пока сложно сказать, – крепко пожимая мне руку, ответил Виктор Васильевич. – Надо это как-то определить. Но вокруг ни души, я сделал небольшой обход. Чистое поле, вдалеке – какая-то деревня…

      – Определяйте, я плохо читаю по-русски, – раздался еще один голос, и мы все, как по команде, повернулись. Перед нами стоял рядовой Джонсон, держа на поводу лошадь. Завидев буровиков, она радостно заржала и потянула веревку.

      – А, рядовой! – покраснев от гнева, воскликнул Виктор Васильевич. – Я слушаю очень внимательно, кто позволил тебе вмешиваться в наш эксперимент?! Ты хоть отдаешь себе отчет, что своим любопытством мог отправить нас всех на тот свет?! И еще непонятно, куда оно нас завело! Кто тебя просил заливать Темпоний в устройство перемещения во времени?! Как говорят у нас, – дурная голова рукам покоя не дает! – выдохшись, заключил безопасник и опустился на траву.

      – Офицер прав, рядовой Джонсон! – сурово сдвинув брови, отчеканил генерал Хайвелл. – То, что вы совершили, называется самоуправством! Если бы мы были в армии Благословенной, я бы отдал вас под трибунал.

      – Да погодите вы, вдруг у Джонсона все получилось, и мы попали в сорок второй год? – я почесал в затылке. – Не все ли равно, кто запустил устройство?..

      Я, конечно, лукавил. Было далеко не все равно. Во всяком случае, если бы все прошло штатно, так, как планировалось, переместиться должен был бы я один. А сейчас вокруг меня толпится моя «честная компания» из будущего, и я малодушно этому рад. Но, разумеется, распространяться о таком отношении к происходящим событиям, я не собирался.

      – Я тут кое-что нашел, – виновато глядя на Виктора Васильевича, произнес Джонсон и протянул нам смятый обрывок газеты.

      – Там, за кустами, – дорога, – пояснил он. – Я, как очухался, сразу на нее вылез из оврага. Смотрю – ваша лошадь, побежал ловить. Пока ловил, нашел газету. Подобрал, чтобы… Ну, чтобы… В общем, неважно, – покраснел Джонсон.

      Буровики переглянулись и громко захохотали. Виктор Васильевич, пряча в усах улыбку, взял из его рук обрывок и впился в него глазами. Мы замерли в нетерпении.

      Безопасник, побледнев, смял газету и округлившимися глазами уставился на меня.

      Чувствуя неладное, я затоптал окурок и с какой-то молодецкой