Пять сказок о зверятах. Новелла-сказка. Игорь Дасиевич Шиповских

ат, и вся живность готовилась ко сну и покою; коровы с телятами прекращали мычать и устраивались на ночлег в своих хлевах, барашки и козлята пристраивались в загонах, поросята возле корыта, куры с петухами затихали до утра на насестах, да и все прочие домашние питомцы погружались в дремоту. Все, но только не молодой кот, который жил в заброшенном доме на краю деревни, спать он совсем не собирался.

      И даже наоборот, кот только что проснулся, он весь день пронежился в насквозь прогретом тёплым солнцем доме. Его шерстяная лежанка из старых половиц располагалась как раз на бывшей кухне, где от жары в воздухе всплывали ароматы и запахи некогда приготовляемых здесь блюд. Этими запахами были пропитаны все стены кухни. Тут таились ароматы пряных соусов и наваристых супов, поджаристой утятины и запеченной курятины, а уж рыбными деликатесами здесь пахло постоянно, оттого-то кот и выбрал эту старую кухню местом своего проживания.

      Днём кот отсыпался в приятной обстановке, а вечером уходил в ночь, добывать себе пропитание. И откуда он такой взялся в деревне, никто толком не знал; ни соседские коровы, ни свободно-гулящие козлы с баранами, ни валяющиеся целыми днями в придорожной грязи свиньи, ни вездесущие куры с гусями и утками, и уж тем более не знали деревенские жители. Их и вовсе не интересовал какой-то там кот, живущий на окраине. Зато кота очень интересовало то, что творилось в домах деревенских обитателей, а если быть точным, интересовало всё то, что происходило на их кухнях.

      Какие блюда с яствами там готовились, и где их недоеденные, но вполне ещё годные для употребления остатки, прятали на ночь. Как известно в деревнях готовят много, и то, что не успевают съесть днём, убирают либо в погреб, либо прячут под льняным полотенцем в холодке. И вот именно на них-то, на остатки, спрятанные в холодке, и покушался хитрый кот. Нет, он не охотился на мышей или птичек, он считал это делом хлопотным и недостойным его. А вот прибрать к лапам то, что плохо лежало, он почитал за доблесть.

      – Ха, поймать ночью полуспящую птицу, или застигнутую врасплох зазевавшуюся мышь, дело нехитрое,… стоит только хорошенько затаиться и они сами тебе в лапы попадутся!… А вот незаметно полазить по сусекам деревенских кухонь – это гораздо сложнее!… Ну, вот попробуй пробраться на кухню через двор, где наверняка рыщет грозный пёс!… Или же умудрись по заборам и крышам пройти на веранду, не подняв шума и не разбудив домашнюю живность,… всё тех же кур или уток,… вот только спугни их, и сразу такой шум поднимут, что хоть беги без оглядки!… Потому-то и великая заслуга стащить чего-нибудь вкусненькое из-под носа у людей… – вполне резонно рассуждал кот и продолжал свои ночные набеги.

      Ну, разумеется, всё его хитрые бесчинства не оставались незамеченными, хозяйки кухонь поутру постоянно чего-то да недосчитывались; то большой шмат свиной рульки куда-нибудь подевается, то пирожков с ливером на десяток меньше останется, или же виток домашней колбаски пропадёт. Конечно же, хозяйки винили в этом своих домашних котов и псов, мол, это они проказничают.

      Но сами-то домашние псы и коты знали, кто на самом деле ворует хозяйские припасы. Однако сделать с этим ничего не могли, супротив дикого, молодого, рьяного и изобретательного воришки-кота они были просто бессильны. Ни застать его на месте преступления, ни поймать его по следам, у них никак не получалось, уж настолько он был ловок и хитёр. И вот за это, все местные животные, со злости дали коту непристойную кличку, назвали его – Плут.

      – Вот уж негодяй этот Плут!… так подставлять нас перед нашими же хозяевами!… Хоть они нас и не ругают, но всё же это нехорошо, когда тебя незаслуженно подозревают!… Вот только пусть этот Плут нам попадётся,… уж мы ему по полной отомстим за нашу поруганную честь!… – неоднократно устраивали по вечерам этакую словесную перепалку все здешние собаки и коты. Впрочем, со стороны всё это больше напоминало обычный, деревенский, собачий перелай и кошачий вой. Однако самому Плуту эти тявканья и визги никак не мешали творить свои хитроумные похождения и налёты. Так что практически каждую ночь он был сыт и доволен собой.

      2

      Прошла ещё одна неделя такой сытной жизни Плута, а в результате он сильно загордился своими успехами и стал задирать нос сверх всякой меры. А вскоре и вовсе потерял остатки скромности, начал кичиться своей неуязвимостью и даже предпринял несколько дневных вылазок дабы доказать всем свою непогрешимость. Правда, воровать он ничего не крал, а вот важно прогуляться по хозяйским заборам и дорожкам, с явным намерением позлить недоумённых собак и объевшихся кошек, ухитрился.

      – Эй вы,… убогие людские прислужники и прихвостни!… Смотрите на меня, на вольного кота!… Вы людям ноги лижите, чтоб они вас кормили, а я, не утруждая себя столь утомительным занятием, не меньше вашего за ночь съедаю хозяйских припасов!… Ха-ха,… я свободный кот, гуляю, где хочу, и хоть вы меня «Плутом» прозвали, я заслуженно ем свой хлеб!… Я умнее вас, ловчее и сообразительней,… а вы всего лишь лизоблюды и попрошайки!… – гордо задрав голову, хвалился он, направо и налево упрекая всех деревенских собак и кошек.

      И ведь никто не мог ему возразить, потому, как он был прав,