Алмаз. Апокриф от московских. Татьяна Ставицкая

общества на Патриарших прудах состоялся «карнавал на льду». Адаманскому едва удалось протиснуться сквозь плотные ряды зрителей. С семи часов вечера стали появляться костюмированные: обыватели обсуждали «Шахерезаду», «Турчанку», «Гадалку», «Кармен» и «Весну», а также «Трубочиста», «Винную монополию», «Гения силы и здоровья», «Я ел геркулес», «А я нет», «Водолаза» и «Фонарь Цветного бульвара».

      Хроникер был нетрезв и заранее ностальгичен, умилялся крепкому словцу в свой адрес и не сводил глаз с красавицы в снежно-белой шубке с алым шелком на шее. Да это же «фемина в красном»! – вдруг прозрел завороженный зрелищем Адаманский. Присмотревшись, он обнаружил, что фемина опирается на руку господина Углицкого. И тот выглядит весьма довольным, если не сказать – счастливым. Эх, как несправедливо устроен мир, подумал Адаманский. Ну почему одним – роскошные фемины, а другим – дешевые кокотки? Желание подержать в руках эту райскую птицу пересилило доводы затуманенного алкоголем рассудка, и репортер продрался сквозь толпу на каток. Разогнавшись, он сшиб фемину и повалился вместе с ней на лед. Какие черти колобродили в его голове, можно только догадываться. А фемина под ним не завизжала, против всяких ожиданий, а расхохоталась. И рот ее был так близко, так призывно блистал жемчужными зубками, что Адаманский не удержался – покрыл его своим горячим ртом. А кто бы удержался? Но тотчас был рывком поднят за шкирку и отоварен кулаком в челюсть. И это тоже оказалось ему в радость!

      – Адаманский?! – изумился ревнивый покровитель шаловливой этуали, разглядев хулигана.

      – Ох, простите, Димитрий Иоаннович, не признал спьяну, – засмеялся хроникер, мысленно записывая себе в приход очко.

      В начале весны репортер выдал дворнику три рубля из командировочных меценатских средств и отослал его в участок выправить себе заграничный паспорт. Вскоре он выехал в Одессу и оттуда на пароходе итальянского генерального общества «Медитеррано» начал свой африканский вояж.

      Глава 7

      Москва весенняя

      С утра царевич размышлял над странностями миропонимания социумом. «Новости дня» в разделе «Зрелища и увеселения» уведомляли москвичей о том, что в пассаже Солодовникова, со стороны Неглинного проезда, с разрешения московского градоначальника будут показываться сегодня и каждый день вновь прибывшие живые картины Русско-японской войны, последние сражения и проч., и проч. По разумению господина Углицкого, зрелища сии не стоило относить к увеселениям, но черт ее разберет – эту плоть, жадную до кровавых зрелищ! Только вчера утром на товарную станцию Московско-Казанской железной дороги прибыл с Дальнего Востока военно-санитарный поезд с больными и ранеными воинами.

      Апрельский день накануне Вербного воскресенья, как ему и полагалось, был пасмурным, хоть и без осадков. Царевич еще некоторое время валялся в постели, изводя комментариями к заметке в газете своего камердинера Епифана, изнывавшего в барской опочивальне, стоя