Давно закончилась осада…. Владислав Крапивин

потому что раньше рядом с девочками всегда ощущал себя нескладным и поглупевшим. Но сейчас орудийный выстрел будто стряхнул с него застенчивость.

      – Пойдем к нам чай пить! Тетушка приглашает… Потому что я именинник. Ну, то есть я тоже приглашаю…

      – Ой… – Она спустила с лавки ноги и взяла себя за плечи. – Не…

      – Да отчего же «не»? Вот смешная! Пойдем… Саша!

      Она призналась шепотом:

      – Я стесняюся…

      Он не стал уговаривать и уламывать, как, наверное, полагалось бы: «Да чего же стесняться? Все будет славно, не бойся». Сказал сурово и прямо:

      – Экая беда! Постесняешься и привыкнешь. А у нас зато есть к чаю конфекты с лимонным сахаром. Идем! Нельзя долго упираться, ежели в гости зовут.

      – В гости надо платье красивое…

      Ну, тут она, кажется, хитрила. Платье и так было нарядное. С ярким рисунком из разноцветных колечек, с тройным рядом кружевных оборок на рукавчиках и широком подоле. Может быть, она тайно ждала приглашения?

      Коля совсем расхрабрился:

      – Ты и так вся красивая! Пошли! – И взял ее за руку. За тонкое запястье (в котором вдруг проклюнулась теплая жилка).

      Саша мягко освободила руку. И оба смутились. Потом Коля сказал уже с досадою:

      – Право же, непонятно, чего ты боишься? Там же твоя мама…

      – Ну… тогда я только чоботы надену… – Она выгребла из-под лавки высокие и широкие ботинки без шнуровки, сунула в них ноги. – Идите к двери, я лампу задую.

      Коля вышел на порог. Саша тут же появилась рядом. У лестницы он опять взял ее за руку:

      – Здесь такие ступени, можно свернуть голову.

      Саша засмеялась тихонько (от губ пошли теплые комочки воздуха):

      – Да что вы, я здесь каждый камушек знаю. Это я должна вас держать, давайте… – И стало непонятно, кто кого держит. И так добрались до Колиного дома.

      Тё-Таня ждала их, конечно, на крыльце. Снаружи спокойная, а внутри (уж Коля-то знал!) полная тихой паники. Наверняка решила, что мортирный выстрел разнес любимого племянника в клочья.

      – Наконец-то! Мы ждем, ждем… А тут еще эта ужасная стрельба!

      – Это Маркелыч, верхний сосед! Салют устроил!

      – Лизавета Марковна объяснила. Но все равно такой страх…

      «Все девчонки одинаковы, даже взрослые…»

      – Заходите… Сашенька, а ты в одном платье! Такой холод…

      – Я привычная…

      У порога она скинула чоботы и опять стала тихая, присмиревшая. За столом на тетушкины вопросы отвечала шепотом, чай пила из блюдца, которое держала, отодвинув мизинец. Осторожно дула на горячее, вытянув губы трубочкой. На мочках ушей у нее дрожали похожие на божьих коровок сережки. Облитые желтым сахаром длинные конфекты она брала двумя пальчиками и откусывала мелкие кусочки.

      Татьяна Фаддеевна вышла из-за стола и сообщила, что в честь именинника следует сыграть торжественную музыку. Села к расшатанной фисгармонии. Этот старинный инструмент вдова Кондратьева вместе с остальной мебелью оставила в полное распоряжение новых жильцов (а сама, получивши деньги